В тот день над ними пролетел самолет. «Мы даже смогли различить надпись у него на борту “Т-А-С-А”, — сказал Альваренга. — Думаю, он направлялся в Тапачулу или в Мехико. Мы пытались подать пилотам сигнал, но они не заметили нас». Кордоба так расстроился, что совсем пал духом. Он был уверен, что им было суждено встретить медленную, мучительную смерть.
— Мы умрем, мы непременно умрем, — стонал он.
— О чем ты толкуешь, чувак? Прекрати ныть. Мы не умрем, — ругал Альваренга своего напарника. — Не надо так думать. Я вовсе не собираюсь погибать в море. Спасатели обязательно найдут нас и спасут. Мы выберемся из этой передряги.
— Не уверен, — отвечал Кордоба, протяжно всхлипывая. — Совсем не уверен в этом.
Вскоре, однако, обоих одолела усталость, и рыбаки забылись глубоким сном. Голова Кордобы лежала у ног Альваренги. Они с трудом умещались вдвоем на узкой доске, поэтому, когда Альваренга шевелился во сне, Кордоба тут же просыпался. Они проспали все утро поверхностным неглубоким сном, время от времени окропляя водой руки и ноги, чтобы охладить разгоряченное тело, но не осмеливаясь окунуться в море целиком. Солнце пригревало, становилось жарко, и напарники нежились под ласковыми лучами.
Когда они проснулись, обоих обуяла страшная жажда. Но ее нечем было утолить, так как запасов воды у них не осталось. Вокруг то и дело проплывали кокосовые орехи, и вид этих свежих тропических плодов раззадоривал Альваренгу. Он видел, как они проносились мимо, мог прямо-таки почувствовать вкус прохладного кокосового молока у себя во рту. Вот появился еще один круглый коричневый шар. Потом показалось сразу несколько орехов, соединенных вместе в гроздь, как виноград. Гроздь плыла по течению и манила его. Давай, мол, подплыви и возьми меня. Но Альваренга не поддался соблазну. Он был выносливым и отважным пловцом и часто по утрам совершал многочасовые заплывы, исследуя воды лагуны, акваторию перед своим бунгало из пальмовых листьев. Но здесь, в открытом океане — это было совсем другое дело. Альваренга знал, что акулы всегда рядом, даже если на поверхности воды не видно их треугольных плавников. Даже если орех проплывал близко от лодки, понадобилось бы не менее минуты, чтобы доплыть до него и вернуться обратно. Предположим, что он смог бы уложиться и в тридцать секунд, но Альваренга опасался, что акулам потребуется куда меньше времени, чтобы среагировать на барахтанье потенциальной жертвы.
Альваренга сам не видел, как человека съедает акула, но, как и другие рыбаки Коста-Асуль, был премного наслышан о мерзких подробностях смерти своего бывшего босса, капитана Джио. Это был ворчливый старик, ветеран рыболовного дела. У него был хриплый, дребезжащий голос: когда-то давно пуля пробила ему гортань, и он сипел при разговоре. Несколько лет назад Джио возвращался домой на перегруженной лодке, идя на полном ходу, и напоролся на бревно. Удар был такой силы, что рыбака выбросило за борт. Лодка же отклонилась от курса, а к тому времени, когда напарник опомнился и повернул обратно, расплывающееся красное пятно в бурлящей воде и десяток треугольных плавников, ходящих кругами по поверхности океана, говорили о том, что в похоронах Джио уже нет необходимости. Он увидел лишь следы ужасной смерти своего капитана. Очевидно, акулы подстерегали их под бревном или кружили рядом с лодкой. История Джио и собственный рыбацкий опыт Альваренги напоминали ему о том, как невелика цена жизни человека, осмелившегося плавать в этих водах. Как бы сильно он ни желал отведать свежего кокосового молока и полакомиться мякотью ореха, здравый разум преобладал. Рыбак предпочел подождать, пока они не окажутся рядом с лодкой.
