Но это все философия, что сейчас-то делать?
«Как насчет того, что тебе нужно спасать мир?» – прорезался вредный внутренний голос, в котором почему-то отчетливо слышались ворчливые интонации Грыма, когда на него находило задумчиво-миролюбивое настроение.
«Я не верю в спасение мира, ради которого требуется оставлять на погибель друзей», – не задумываясь, ответила воображаемому собеседнику Дэй.
«Ишь какая. А вот представь, спасешь ты его, но из-за этого не успеешь, и твари из-за Гор прорвутся и вырежут всех, кого ты любишь. Да и тот же Ло не останется в стороне, ринется в бой и, разумеется, погибнет. Как Иве и было предсказано: все ученики Стонхэрмского Университета будут убиты. Ты только отсрочишь его смерть и погубишь всех остальных».
«Может быть. Если бы мы убегали, а он остался бы задержать преследователей, я, вероятно, пошла бы на это. Но не так. Когда он, возможно, лежит под всей этой грудой камней в темноте, тишине, истекающий кровью и без надежды на спасение».
«Вампиры – живучие твари».
«Именно поэтому».
«Но скрабник сказал, что его спасут».
«Но кто?»
«Может, Ти Корн?»
«Выжил ли тот Ти Корн?.. – вздохнула гаргулья. – Не мог ли нечисть соврать, чтобы я шла вперед?»
«Кто знает? У вампиров поднялись твари с вырезанным сердцем. Может, и нечисть стала лгать».
Дэй застонала.
Что же делать? Что ж, гоблин побери, делать?
* * *
Успокоительная настойка потребовалась всем. Даже самой Иве. Ее трясло так, что зубы стучали. Что она наделала?! Обрекла девять человек, вместе с собой, на такое ужасное послесмертие! Не говоря уже о том, что им, похоже, всем придется умереть из-за ее глупости! Боги, боги, боги!
Хотелось выть и биться в истерике. Дрожали колени, руки, губы.
Видя это, Грым нахально улегся рядом, притянул девушку к себе и долго гладил по голове и спине тяжелой, теплой лапой, воскрешая в памяти что-то родом из детства и заставляя успокаиваться. Ива наконец немного расслабилась, обняла друга, насколько хватило рук, и забылась дурным, тревожным, выматывающим сном.
Грым же долго лежал с открытыми глазами и размышлял. Он знал, что, если захочет, сможет бесшумно подняться и уйти так тихо, что никто даже не пошевелится. Имелась у него и пара идей, как обмануть фуурсов. Кроме того, молодой маг не был уверен, что нашествие из-за Гор будет так же опасно для троллей, как для всех остальных. Он даже вполне допускал, что родное племя в любом случае усвистает в какие-нибудь совсем уж дальние дали и выйдет только, когда победитель определится, и постарается к нему приспособиться. Что мешает ему самому поступить так же?
