«Ладно, потом у Ивы спрошу», – решила не отвлекаться на неважное Дэй. Предстояло решить – пытаться откопать Ло дальше или поверить шубину, что его и так спасут. Но кто?
Идей на этот счет у гаргульи не было, но та же знахарка говорила, что нечисти не врут. Могут не договорить, слукавить, своеобразно подать правду, но на прямую ложь не идут. «Мне порой кажется, – вспомнила Дэй давний разговор в их с Ивой домике. Разглагольствовал Златко, лежа поперек кресла, болтая ногами, задумчиво уставившись в потолок, – что ложь – это вообще чисто людское изобретение. Посмотрите на нечеловеческие расы. Они же и правда не лгут. Те же эльфы, гномы или тролли – задурят голову, уйдут от ответа, промолчат, но чтобы вот так глаза в глаза сказать то, что не соответствует истине… я такого не встречал».
«А я встречал, – хмыкнул Грым. – Те же гоблины вообще не понятно, что буробят».
«Отличное сравнение», – хохотнул Бэррин.
Калли молчал, явно вспоминал какие-то хроники. «Это надолго, – подумала тогда Дэй. – Пока всё не проанализирует, ответа не дождешься. И еще полдня будет думать, как бы поделикатней ответить».
«И орки», – продолжать гнуть свое тролль.
«Еще лучше», – смеялся в ответ Синекрылый.
«Столетняя война между родами Миерхельмеэхэль и Лейгоусихойль, – вдруг отмер Калли, – началась из-за того, что Сайвейзер Лейгоусихойль сказал Лоймалиэлю Миерхельмеэхэлю, что его сестра, прекрасная и дивноголосая Ноймайриэль согласилась на брак с ним, чему Лоймалиэль противился уже сто восемь лет. Но она не говорила таких слов».
После этой исторической справки в комнате повисла тишина. Все оказались придавлены полученным грузом знаний. Эльф вновь погрузился в себя и вдруг так же резко оттуда вынырнул.
«Но это не точно», – добавил он.
«Ушастый, твою мать!» – завопил тогда Грым. Кажется, остальные его поддержали.
Воспоминание заставило губы Дэй дрогнуть в намеке на улыбку. Она вдруг обнаружила, что вся перепачкана пылью с головы до ног. Стерла ее с щеки, еще больше размазав, и продолжила размышлять. Более всего ее смущало собственное желание идти дальше, которое она принимала за трусость. Ее гаргулья ненавидела больше всего. Особенно в себе. Девушка никак не могла понять, чего больше будет в решении уйти – веры в честность нежити, разумных рассуждений или этой самой трусости.
Дэй села и оперлась затылком о камень стены. Ее никто не осудит, если она уйдет. Но именно ей жить дальше с подобным решением. Что если оно убьет Ло? «Что сказал бы Златко?» Мысли против воли вернулись к друзьям. Гаргулья невесело хохотнула. Она хотела стать лидером? Вот так и понимаешь себя. Если она остается среди людей, во главе ей не встать. Если вернется к сородичам… тут возможны варианты. Но уже сейчас ясно, что, принимая решение, она всегда будет думать: «А что сделал бы Златко?» Девушка вздохнула. Похоже, нет в ней этой нотки истинного главы, той особой черты, которая заставляет других идти следом… Ну и ладно. Хорошо, что это выявилось сейчас, а не когда-нибудь потом. Нет ничего хуже неправильно выбранного пути.
