Никого! Скучно без коллектива, особенно после людного пионерского лагеря, где нет ни одной свободной минуты: то футбол, то КВН, то конкурс отрядной песни, то «Зарница», то поход на речку Рожайку, то секретная почта с девчонками, то вылазка на дачные участки за клубникой...
Оставалось одно — наугад прошвырнуться по переулку в надежде встретить знакомых ребят. Вдруг кто-то тоже приехал на пересменок или вообще остался в Москве, сидит дома, бродит, изнывая от одиночества, по ойкумене или томится в городском пионерском лагере, в саду имени Баумана, как и я в позапрошлом году.
Первым делом я решил наведаться в соседний, Жидовский двор, там живет мой друг и одноклассник Петька Кузнецов, но не в самом четырехэтажном длинном доме, а сбоку, в бараке. Взрослым это название очень не нравится, хотя они сами его, между прочим, и придумали. Однажды я выбежал из комнаты, летя к друзьям, уже гонявшим шайбу по ледяной мостовой между сугробами: вечерами машин в нашем переулке почти не бывает. Лида громко спросила вдогонку, где меня в случае чего искать, и я из коридора гаркнул на пол-общежития:
— В Жидовском дворе!
По лестнице как раз поднимался дядя Коля, в черной телогрейке, накинутой на синий халат. Он удивленно посмотрел на меня, поманил пальцем и тише обычного произнес:
— Юрочка, не надо говорить таких слов, а тем более кричать!
— Почему? Я же не виноват, что его так все называют...
— Во-первых, не все. Во-вторых, кто-то может обидеться. А людей обижать нехорошо.
— Кто обидится?
— Ты сам прекрасно знаешь — кто. Ты же обидишься, если тебя назовут, допустим, кацапом.
— Не обижусь.
— Не спорь! Когда я был в твоем возрасте, за такие слова можно было в тюрьму попасть, а то и похуже...
— За какие слова? — оторопел я.
— За эти самые... — Он снова понизил голос.
— Не может быть!
— Может. У меня друга за это посадили. Поссорился с соседом и ляпнул сдуру.
— А как же его тогда называть?
— Да как угодно... Мало ли хороших имен... Например... например... «Двор напротив». Или еще как-нибудь.
— Ладно, — согласился я, понимая, что со взрослыми, которые всего на свете боятся, спорить бесполезно.
Но история «двора напротив» меня заинтересовала. Я выбрал момент, когда у родителей было настроение поговорить по душам, — обычно это случается в воскресенье, после обеда. Самое время от нечего делать поинтересоваться:
— Ну, сын, как дела в школе?
— В дневнике все написано.
— А повежливей можно? С отцом разговариваешь!
