— Иван Петрович, это моя Альма! — Юра обернулся, залитое слезами лицо осветила улыбка. — Я знал, что она жива. И папа… Он тоже придет, я знаю.
— Да, конечно, я очень рад.
Пирогов подошел к мальчику и, обняв, прижал к себе.
— Госпожа доктор подлечит ее, потом мы возьмем ее к себе. Будем жить все вместе, — говорил он ласково. — И ты не один, и она не одна. И я не один. Хоть кому-то нужен. — он повернулся к Маренн, единственный сохранившийся глаз блестел. — Спасибо вам, фрау Сэтерлэнд. И господину офицеру тоже. — Он поклонился Штефану, и тот смутился, даже покраснел слегка.
— Вот видишь, как все устроилось, — сказала Маренн сыну вполголоса. — Не повезло только Айстофелю. Придется ему поискать невесту в вольере у Мюллера. Пожалуй, герр Пирогов, вы можете забрать Альму прямо сейчас. Ведь вашему воспитаннику так не хочется с ней расставаться! А завтра я навещу вас и сделаю перевязку, ты доволен? — Маренн с улыбкой взглянула на Юру. Тот смотрел на нее растерянно.
— Фрау доктор предлагает нам сейчас взять Альму к себе, — объяснил мальчику Пирогов. — Я думаю, это очень хорошее решение. Только… боюсь, фрау Сэтерлэнд, я не смогу донести собаку. — Он развел руками. — Сами понимаете, мне вряд ли удастся спуститься с ней по лестнице.
— Это совершенно не должно вас волновать, — быстро ответила Маренн. — Штефан отнесет ее. — Она кивнула сыну. — И быстро. Туда и обратно, — предупредила она. — Пока опять мне не пришлось тревожить просьбами обергруппенфюрера СС Кепплера, чтобы он обязательно принял во внимание твои особенные обстоятельства, которые вынуждают тебя исчезнуть из расположения дивизии вместе с танком, пока остальные члены экипажа пьют шнапс.
— Я как ветер, мама. — Штефан весело улыбнулся. — Никто и не заметит.
— Позволь мне в это не поверить. Уж не первый раз.
Штефан уехал под утро. Маренн проводила его до машины. Когда, чмокнув ее в щеку, сын легко вскочил на броню и, махнув рукой, скрылся в башне танка, Маренн заметила на дороге закутанную в цветастый платок женскую фигуру. В руках женщина держала корзину. Разорвав тишину, заработал мотор. Заскрежетав гусеницами «пятнистый» панцеркампфваген, развернулся, поднял облако пыли. Когда машина отъехала, Маренн увидела, что женщина подошла к часовому и что-то говорит ему, пытаясь всучить какой-то сверток.
— Унтершарфюрер! — Маренн вернулась к крыльцу и вызвала начальника охраны.
— Слушаю, госпожа оберштурмбаннфюрер, — высокий, молодой эсэсовец подбежал, отдав честь.
