— Вижу, вы в неустанных заботах о раненых солдатах фюрера. Это похвально.
— Хайль Гитлер. — Маренн подняла руку в приветствии. — Прошу прощения, герр штандартенфюрер, что заставила ждать. Что вас привело? Прошу садиться. — Она прошла за рабочий стол и показала на кресло напротив.
— Я не задержу вас долго, — продолжил Олендорф, усаживаясь. — Признаюсь, мысль навестить вас здесь пришла ко мне спонтанно. Я прибыл вчера в зону боевых действий со вверенным мне подразделением, и в штабе бригады «Лейбштандарт Адольф Гитлер» узнал, что вы находитесь поблизости. Фрау Сэтерлэнд. — Олендорф встал и прошелся по комнате, заложив руки за спину. — Вам, конечно, известно, что задачи, которые наш вождь Адольф Гитлер и рейхсфюрер СС ставят перед исполнительными командами, весьма разнообразны. — Он сделал паузу и взглянул на Маренн, она кивнула, ожидая, что последует дальше. — Но в целом это очистительная функция. В чем-то схоже с работой врача. Освобождение организма от гнойников, паразитов. В чем-то мы с вами даже коллеги, — пошутил он. Маренн в недоумении приподняла брови. «Это что-то новенькое». — Правда, мы выполняем свою функцию грубее, скорее стая волков — санитаров в лесу. Выявление и уничтожение евреев, цыган, коммунистов, бывших военнослужащих Красной армии и тех, кто их скрывает. Уничтожение всех, включая женщин и детей. — Он поднял палец, делая акцент на последней фразе. — Работа адская, признаюсь. Люди чертовски устают. Огромная психологическая нагрузка. Правда, я стараюсь избегать ненужной психологической нагрузки на подчиненных, — продолжал он с явным воодушевлением. — Иные, Шталекер, например, — грубый мясник, — ставят жертв на край рва и убивают выстрелами в затылок. Я же предпочитаю, чтобы они стояли лицом к исполнительной команде и видели тех, кто их казнит, и осознавали заслуженность такой меры.
— Заслуженность? — переспросила Маренн. — А в чем конкретно это выражается?
— Их казнят представители высшей расы, сверхсущества, так сказать, с которыми они недостойны ступать по одной земле, — сообщил Олендорф многозначительно. Маренн опустила голову. Но Олендорф даже не заметил ее реакции, он продолжал увлеченно.
— Вообще я стараюсь, чтобы на каждую жертву приходилось по три стрелка. Это помогает снять синдром персональной ответственности. Чтобы не мучила совесть, так сказать. Но не всегда получается. Слишком много поступает материала. В смысле этих, неполноценных, — уточнил он. — Приходится работать быстро. И конечно, никакого мародерства. — Он слегка повысил голос. — Я запрещаю брать вещи убитых, даже драгоценные. Человек, фрау Сэтерлэнд, — это повелитель над жизнью и смертью. Он исполняет миссию. Банальное воровство не должно компрометировать тех, кто призван исполнить волю фюрера. Поэтому каждый старается проявить себя с лучшей стороны. Вот, например, мой заместитель, гауптштурмфюрер Хаймбах. Очень старательный. Когда я приказываю расстрелять триста человек, он лично убивает сто пятьдесят.
