В числе арестованных находился и доктор Думба, бывший австро-венгерский посол в Вашингтоне.
– Карахан убьет их всех, – еказал Бойер.
У меня перехватило дыхание. Троих из числа обреченных Караханом на смерть я знал лично. Пять лет тому назад я опубликовал интервью с ними. Эти люди повсеместно пользовались симпатиями, и только благодаря их неусыпным стараниям Австрия снова приобрела некоторую устойчивость.
– Но почему? – вырвалось у меня, когда мы проехали под сводами ворот в Гофбург. – Ведь эти люди не борцы, они ничем не провинились перед Караханом. Австрия не оказала вам сопротивления. Население ведет себя очень лояльно, и в стране царит покой. Это – бессмысленноѳ убийство.
– Все то, что вы говорите, соответствует истине, за исключением одного, – ответил Бойер. – Карахан ничего бессмысленного не делает. Эти казни являются частицей общей политики террора. А террор – необходимое явление во время войны. Примерно, то же самое немцы проделали в Бельгии, но они считали необходимым всячески отрицать это. Англичане, примерно, так же действовали в Египте и в Индии. Французы применяли подобные меры в Африке и так же считали необходимым отрицать их. А разве вы, американцы, на Филиппинах и на Гаити действовали иначе? Политика Карахана состоит в том, чтобы лишить жизни несколько десятков реакционных главарей страны, и эта политика гораздо мягче и менее жестока, чем если бы он вздумал для достижения той же цели лишить жизни несколько сот ничтожеств из числа рядового населения.
– Но ведь это восстановит против вас весь мир! – вскричал я. – Неужели вам мало казней в Варшаве и в Бухаресте? Эти люди пользуются уважением во всем мире, и расправа с ними вызовет возмущение против вас.
– Совершенно верно, – согласился со мной Бойер, – это вызовет возмущение и пробудит страх перед Караханом, заставит считаться с ним. Непосредственным результатом этой меры явится то, что повсюду консервативные группы ослабеют и усилится влияние радикальных кругов. А разве это не стоит десятка жизней?
Воспоминание о том, что мне суждено было увидеть в этот день, будет живо во мне всегда.
Казни произошли во внутреннем дворике Гофбурга. Бойер подвел меня к окну, – мы находились во втором этаже, и я увидел в небольшом отдалении от себя лица осужденных. Справа от меня находился балкон, с которого Карахан взирал на эту возмутительную расправу.
Он высился на балконе во весь свой роет, и лицо его было по обыкновению неподвижно и непроницаемо. За ним стояло несколько штабных офицеров.
