В период с 1918 по 1928 год мне пришлось ежегодно быть свидетелем новой военной кампании. Польско-русская война, ряд восстаний в Германии, волнений в Ирландии, война в Прибалтике, в Южной России, в Сибири, на ближнем Востоке, в Китае, в Марокко, переворот в Польше и военные действия в Никарагуа.
Но откуда я мог знать, что последующее ужасное десятилетие заставит меня быть свидетелем еще более страшных кровопролитий?
Разве я мог предвидеть безжалостное избиение белых в Южной Азии и австралийскую бойню? Разве мог я предполагать, что обновившаяся Европа превратится в арену невиданных доселе боев?
Разве мог я предполагать, что изолированная от всего мира Америка принуждена будет бороться против всего мира и что ей будет угрожать величайшая в мире армия?
Разве мог я предполагать, что мне выпадет на долю сопровождать полководца, за которым пойдет эта величайшая армия, и что мне придется бороться против него? И что, наконец, я буду свидетелем его величайшей славы и величайшего падения?
Менее всего я мог предполагать, что мне суждено будет разделить его изгнание на одном из островков Атлантического океана, и что я напишу историю его жизни, историю человека, чья железная воля, безграничное честолюбие и военный гений превратили мир в груду развалин.
Всю свою жизнь я был корреспондентом, и то, что я пишу сейчас, также является корреспонденцией, соответствующей происходящему. Но личность этого человека настолько значительна, что мои корреспонденции неминуемо должны принять историко-биографический характер. К тому же я настолько близко стою к нему, что многое из написанного мной принимает автобиографический характер. Говорят, что никто так хорошо не познал его, как я, и мне кажется, что это действительно так.
Карахан, несмотря на свои сорок один год, еще очень молод. Годы не склонили его, и он по-прежнему высок и строен. Лишь бледность кожи свидетельствует о подтачивающей его болезни, – он медленно умирает.
Живя в заточении, он редко надевает мундир, в котором совершил победоносные походы. Обычно на нем светло-коричневый легкий костюм, – единственное, что в этом костюме напоминает о военном укладе его носителя, это стоячий наглухо застегнутый воротник. Вот и сегодня на нем этот костюм.
Его смолисто-черные волосы подернуты легкой сединой; он по-прежнему стрижет их коротко; в таком виде его изображали несчетное число раз карикатуристы всего мира. И по-прежнему на желтой его коже выделяется белый след от пули, отчетливо видимый на всех его снимках.
