— Ну и что? — перебил меня приятель. — Ты хочешь сказать, что русский человек оборотист, наделен смекалкой, талантом? Это известно давно…
— Ты дальше послушай. Клава по-русски давно не читает. Только по-немецки. Говорит по-немецки быстро и правильно, но с ужасным акцентом, безо всяких «умляутов». А Эрни, этот немецкий доктор, говорит по-немецки хорошо, но жить без русской литературы не может. Кажется, что душа его еще у нас, в Москве. Выписывает из Берлина «Новый мир», русские книжки и газеты. Его телевизор принимает тридцать русских каналов, включая русские передачи из бывших республик.
А в девяносто втором году, когда его клиника и он сам стали известны, наше посольство в Германии прислало ему приглашение приехать в Москву, помочь России организовать медицинское страхование. Приглашение подписал Ельцин. Эрни отправился в Москву один. Клаву задержали дела. Приняли его с почетом, разместили в президентском отеле на Большой Якиманке. Эрни выступал с докладами в правительстве, в министерствах. По вечерам к нему в отель приходил госсекретарь Бурбулис с бутылкой армянского коньяка, уговаривал остаться работать в России. Эрни колебался. Работать в России было заманчиво, но после всего пережитого страшновато. Как-то он спросил Бурбулиса, смогут ли ему платить хоть половину того, что он получает в Германии.
— А сколько ты получаешь? — спросил госсекретарь.
Эрни ответил. Бурбулис, закусивший коньяк лимоном, поперхнулся.
Новый девяносто третий год Эрни встретил в Кремле. За столом его посадили в центре. Напротив сидел Ельцин. По обе стороны от Ельцина — Хасбулатов и Бурбулис. Бурбулис что-то шепнул Ельцину, и тогда президент России протянул к Эрни рюмку и предложил тост за будущего организатора российского здравоохранения. И Эрни решил остаться.
Он не привык опохмеляться. Утром, обвязав голову полотенцем, звонил Клаве в Констанц.
— Немедленно бери билет и вылетай домой, — сказала Клава.
Так и сказала — «домой». Старый дом на берегу Рейна стал родным домом для правнучки русского крепостного. Другого дома у нее не было.
И Эрни вернулся…
А разговор с приятелем о «голосе крови» мы не закончили. То ли он куда-то спешил, то ли мне было некогда — не помню.
Наш разговор я вспомнил год спустя, когда приехал в Висбаден. В этом немецком городе живет моя старая знакомая, графиня Клотильда фон Меренберг, праправнучка Пушкина, правнучка нашего царя Александра Второго и правнучка герцога Нассау. Только случайно ее дед, граф Георг, внук Пушкина, не стал герцогом Люксембургским. Об этой удивительной родословной я когда-то написал в рассказе «Графиня из Висбадена». С тех пор графиня Клотильда, потомок русских царей и люксембургских герцогов, стала неплохо говорить по-русски.
