По сельским меркам такой визит священника был великой честью, и Гриць, заметив, как отец Паисий покосился на пустой стол, громко позвал:
– Горпина!..
За дверью что-то грюкнуло, и домоправительница заскочила в горницу.
– Я тута!
Жинка, сменив заношенную повседневную плахту[32], надела новую вышиванку, и лицо её, скорей всего от печного жара, прямо-таки рдело. Гриць показал ей на стол, и она, понятливо отозвавшись:
– Счас!.. – исчезла за дверью.
И точно, ждать долго не пришлось. Под одобрительным взглядом отца Паисия на столе возникли миски с салом, шинкой[33], солёными огурцами, квашеной капустой, сметаной и галушками. Завершили великолепие сулея медовухи и жбан грушевого узвара, а когда сама Горпина внесла блюдо с горячими пирогами, отец Паисий, восхищённо крякнув:
– Ну, не грех и по единой… – сам налил себе склянку медовухи.
Гриць тоже не заставил себя ждать. Медовуха, растекаясь по телу, способствовала благодушию, и за столом началась обстоятельная беседа возле быстро пустеющей сулеи. Однако бывшее в полном разгаре пиршество внезапно прервалось. В сенцах раздался шум, грохот, и в горницу ворвалась насмерть перепуганная Мотря. Глядя на прапорщика глазами, полными ужаса, она выпалила:
– У сели поголос[34] йде, люди кажуть[35]: казаки на сторожевых столбах вже третью бочку палят!
Нерода похолодел. Как служивший в ландмилиции, он знал, что на сторожевой линии в версте друг от друга стоят по три столба со смоляными бочками наверху. Одна зажжённая бочка значит – татары пошли в набег, две – татары близко, а три предупреждали жителей, что татары идут на них. Услыхав такое, поп со страху выронил склянку, и звон разбившегося стекла вернул Грицю способность действовать. Он вскочил из-за стола, метнулся к своему коробу, надел короткий кожух, сунул за кушак два заряженных пистолета и, схватив шпагу, выскочил во двор.
Отец Паисий не отставал. Они оба подскочили к воротам, и им стало ясно: в селе начался переполох. Кто-то бестолково метался на своём подворье, кто-то уже спешил отогнать скотину в ближайший лог в надежде, что татары её не найдут, а кто-то просто бежал по улице. Гриць было дёрнулся, но тут отец Паисий толкнул его в сугроб, и, едва не зацепив их, со двора вынеслась упряжка. Выбираясь из снега, Грицько сообразил: это привёзший его мужик, забыв про обещанную ему полтину, улепётывает восвояси. Нерода выругался, и тут отец Паисий дёрнул его за рукав.
– Бежим до церкви, може там видседимось!
