Высланные вперёд пикеты в один голос доносили Бирону, что турки подводят на возвышенность войска с левого фаса и срочно достраивают начатые ранее укрепления. Получив такое известие, Миних заключил, что его хитрость сработала и, судя по всему, Вели-паша принял движение отряда Бирона за начало общей атаки на его позиции. Время было начинать, и фельдмаршал велел армии произвести задуманную дирекцию вправо. Одновременно Бирону было послано распоряжение прекратить стрельбу и скорым маршем соединиться с армией, что тем и было немедля сделано.
Отряд Бирона отходил так быстро, что, как позже выяснилось, этот марш Вели-паша принял за общее отступление русской армии и даже успел послать в Хотин сообщение о своей полной победе. А в то время русские передовые партии уже вышли к месту слияния реки и ручья, незамедлительно начав гатить болото заранее изготовленными фашинами. Видимо, это было замечено Колчак-пашой, и его янычары в конном строю, размахивая ятаганами, налетели на донских казаков, прикрывавших левый фланг армии, но неудачно. В ходе жестокой стычки янычары были отбиты.
Попытка не дать загатить болото сорвалась, и медленно продвигавшаяся из-за находившихся в середине каре обозов армия Миниха подошла к реке как раз тогда, когда там уже начали наводить первые мосты. Адъютант фельдмаршала Манштейн, посланный Минихом проверить состояние переправ, подъехал к болоту и, увидав, что фашины уже прикрыты досками, на какое-то время задержался, прикидывая, достаточно ли широк устроенный настил. Рядом остановился увязавшийся за ним барон Мюнхгаузен, которого Манштейн, послушав его россказни, более не опасался.
Окинув взглядом противоположный берег, Манштейн тронул повод, и конские копыта застучали по доскам. Увидав, что стремившийся ехать рядом барон слишком близко держится к краю, адъютант фельдмаршала заметил:
– Осторожней, фенрих, можно сорваться с гати и угодить в болото.
Полковнику было ясно: вьюнош лезет вперёд из любопытства, и он, начав с недавнего времени испытывать симпатию к неистощимому на всякие выдумки барону, его сдерживал. Однако и сейчас Мюнхгаузен, по молодости пренебрегавший опасностями, со смехом ответствовал адъютанту:
– Ничего, я себя сам за волосы вытащу, – а затем, весело разведя руками, тронул повод, чтобы его конь и в самом деле не угодил в трясину.
Манштейн только покачал головой и, задержавшись у берега, стал считать количество наведённых мостов. Готовых было больше двадцати, и, поскольку передовой отряд уже одолел противоположный невысокий, но крутой берег, полковник завернул коня, чтобы скакать к фельдмаршалу с докладом, что армия может переправляться.
