После таких слов говорить больше не хотелось. Я забрался в спальник и, поразмышляв над словами Митрича, уснул сном хорошо поработавшего человека.
А утром, загрузив мотоцикл коробками и вёдрами с ягодой, Митрич повёз нас в Чингилей. Когда въехали в село, я попросил его подвезти нас к школе.
— Мне нужно повидаться со старой знакомой, — сказал я.
— С Анной Евстратовной, — догадался Митрич. — Это мы запросто. Но у неё сейчас уроки. Может, чуть попозже?
— Ничего, мы на минутку.
Митрич подъехал к деревянной, срубленной из вековых лесин школе и попросил бегающих во дворе девочек позвать Анну Евстратовну.
— Скажите, что к ней гости из города. Девочки быстрыми глазами оглядели меня, прыснули и скрылись в школе.
Анна Евстратовна вышла в строгом сером костюме и в модных туфлях, что сразу бросилось мне в глаза, потому что ходить в них по улице после прошедших дождей было бы безумием. Увидев меня, Анна Евстратовна обрадовалась, сказала, что не ожидала, и когда я начал мямлить, что заехал на минутку, она тут же настояла, чтобы я обязательно подождал, она сейчас закончит урок, и мы должны пообедать у неё.
Жила она здесь же, при школе, в пристрое, который, судя по свежим брёвнам, был приделан совсем недавно.
— А вы зайдите, там не заперто, я сейчас подойду, — сказала она.
И мы зашли, но только с Мамушкиным. Митрич, сославшись на срочную работу, уехал по своим делам. Конечно, это было не жильё Мамушкина: у Анны Евстратовны всё прибрано, чисто, крашеный пол, на столе стопки тетрадей, на этажерке и полках книги. И свежий, пропитанный смолью и хвоей воздух.
Я ещё раз осмотрел комнату: ну где же здесь можно было разложить парашют? Его можно было показывать в разобранном виде только на школьном дворе или на аэродроме.
Коля нашёл у Анны Евстратовны кастрюлю, наполнил её ягодой, затем сходил в огород и подкопал картошки.
— Ну чего расселся? Давай будем чистить, — скомандовал он
И мы начали чистить. Искоса я оглядывал комнату: так вот куда занесла её учительская судьба! Через окно в комнату заглядывал кусочек неба, а далее был виден край деревенского поля и, насколько хватало глаз, стояла тайга. А на столе небольшие часы отсчитывали своё и наше время. Оно неумолимо летело с такой скоростью, что даже и на самолёте не угонишься.
Действительно, Анна пришла скоро, не вошла, а влетела; увидев, что мы заняты домашней работой, похвалила и, быстро переодевшись, придала нашим действиям ту осмысленность и законченность, которую может сделать только женщина.
