В самолёте оставалось ещё свободное место, и рядом с больной на металлический пол мы положили Жалму. Когда запустили двигатель, диспетчер сообщил, что погода ухудшилась. Он сделал паузу, давая время на принятие решения. Мы могли выключить двигатель и остаться на ночёвку. Никто бы не осудил, нам было дано такое право. Размышление было недолгим. Покойная могла и подождать, но вот женщина-роженица ждать не могла. Нам показалось, что она вообще не представляет, что с ней происходит. И запросили разрешение на взлёт.
После взлёта самолёт точно поехал по большим кочкам, его начало болтать, а вскоре, миновав перевал, мы вошли в облака. К болтанке прибавилось обледенение, слева от трассы, почти что рядом, упираясь в небо, мелькали заснеженные гольцы, справа оже были горы. А вскоре облачность и вовсе прижала самолёт к земле. Возвращаться было поздно, сзади была облачность, и впереди одно молоко. Самолёт болтало, как щепку. Для лётчика слепой полёт в горах, на низкой высоте, когда не знаешь, что у тебя впереди, равносилен езде по городу с заклеенными окнами. Природа не любит, когда ей бросают вызов, поэтому ощущения человека в слепом полёте — это, скорее всего, ощущения младенца в пелёнках. Ещё не умея просить, ребёнок может только барахтаться и кричать. Нам оставалось одно — молиться Богу.
Сидящие в грузовой кабине пассажиры сгрудились вокруг роженицы, у неё начались схватки. Доверив свои жизни пилотам, они пытались, насколько можно, помочь молодой женщине. Небо, по поверьям бурят, подобно перевёрнутому котлу, и если его приподнять, тогда между краями может возникнуть зазор. Как в тот момент нам хотелось хоть на чуть-чуть приподнять этот котёл, чтобы впереди появился этот зазор, потому что в любой момент в кабину, приоткрыв на мгновение небесную дверь, мог залететь каменный гость и ослепительным светом озарить последние мгновения жизни.
По расчётам, мы должны были уже выйти на береговую черту, а дальше, чтобы не поймать горы Хамар-Дабана, надо было поворачивать строго на север, туда, где находится Полярная звезда.
Внезапно после очередного броска самолёта сзади раздался крик. Оглянувшись, мы увидели страшную картину: носилки отбросило к хвостовой перегородке, а на них с распущенными волосами, как живая, сидела Жалма. А рядом с нею кричала роженица. У неё начались преждевременные схватки. И неожиданно облачность точно обрезало ножом. Впереди был Байкал, а сверху, с огромной высоты, от солнца, от невидимых звёзд лился золотой поток; в отсвете вращающегося винта он показался мне небесным столбом, который жил своей непостижимой, осязаемой жизнью. Видение длилось всего мгновение, соизмеримое по своей продолжительности с тем мгновением, которым измеряется в этом мире человеческая жизнь.
