И не появляется ли вдруг малюсенькое, величиной с пшеничное зерно, любопытство?
В чем дело, действительно? А вдруг этот человек в середине падения, в просветлении инстинкта самосохранения, испытал бешеное желание вернуться назад и закрыть окно — чтобы ночью не простудиться и не получить насморк?
Ведь нелепость такой предусмотрительности очевидна. Человек уже растянулся на мостовой, и темные струйки его крови тянутся к тонкому ручью света.
С человеком покончено. Остается его история.
В один из тех медленно догорающих январских вечеров 19. . . года, когда низкое зимнее небо не отражало ни единого редкого события, молодой человек пересекал широкий бульвар шагами более быстрыми чем обыкновенно.
До высокой площади храма-памятника «Александра Невского» он шел немного сутулясь. Тут улица была крутая, гололедица. Выйдя на площадь, он поднял голову и бросил быстрый взгляд на город, угасавший в нежной паутине электрических огоньков. Не было ни радости, ни скорби в зимнем городском пейзаже. Все притихло, остановилось, почти безжизненно под снежным покровом.
Только ледяная корочка на улицах потрескивала под ногами прохожих, в морозном воздухе трепетало белое сияние снега и тысячи ледяных искр сыпались в сумраке зимнего вечера.
Мутно-оранжевые отблески отражались в неосвещенных окнах казенных зданий, в которых как будто навсегда угасли все признаки жизни.
Молодой человек вдруг тряхнул головой — как будто стремясь отделаться от впечатления. В сущности это не была тишина белой смерти: скорее в городе царило молчание запуганной, угнетенной жизни. Теплые жилы этой жизни может быть пульсировали в глубине — и люди, и вещи имели свою тайну, как засыпанное снегом зерно.
Перед зданием университета молодой человек остановился на секунду. Он всмотрелся во мгле и узнал небольшую оранжевую афишу, прикрепленную к доске.
Не было ли это дрожью нетерпения или радости перед чем-то, что должно случиться — большое, значительное, — что засело глубоко в его душе?
Новая идея, великая мысль могла бы, как дуновение весны, растопить серую картину зимы? Чтобы забили ключом соки новой, пробуждающейся жизни, такой большой и иной, полной свежих сил.
Легкий ветерок трепал афишу. Дым с противоположного дома стлался по земле подобно кошке, подкарауливающей солнечного зайчика.
«Дым стелется низко, — подумал немного рассеянно молодой человек, привыкший раздваивать внимание, — наверное пойдет снег…»
В ту же минуту он заметил черноволосую девушку, которая читала афишу. Над входом горел электрический шар — крупные буквы выступали на свету. Черные волосы девушки поблескивали.
