Как нарочно, Франция решила выдавать покойных рыбаков по одному в неделю, высылая их в гробах, после вскрытия. Их доставляли самолетом в Стэнстед [20], где меньше всего хотелось светиться Джиму. Покойники, по настоянию правительства, не выдавались семьям немедленно. Вместо этого их держали в морозильнике вблизи Кэмбриджа, и, когда прибыл последний гроб, все шестеро были переправлены транспортным самолетом Королевских ВВС в Ройал Уоттон Бассетт [21]. Организацию взял на себя Джим. Он решил, что духовой оркестр не нужен. Вместо этого он будет в одиночестве стоять на аэродроме, молча глядя на телерепортеров и массивный четырехдвигательный винтовой самолет, заходящий на посадку. Храбрая одинокая фигура лицом к лицу с гигантской машиной. Антенны Джима тонко улавливали настроение народа. Так совпало, что в тот день зарядил дождь, и надолго. Гробы, обернутые в Юнион-Джеки, выносили друг за другом солдаты Гвардейского гренадерского полка, маршируя размеренным траурным шагом, и опускали их возле премьер-министра. Дождь пришелся кстати. Джим расчетливо отказался от зонтика, и струи дождя текли у него по лицу. Или то были слезы? К тому имелись все основания. Нация ненадолго сплотилась в безутешном горе. В Халле и рядом с кораблем Ее Величества «Белфаст», в Лондоне, возлагали горы цветов, плюшевых мишек и игрушечных рыбачьих лодок.
Затем настала вторая полоса жары. Апартаменты премьер-министра под самой крышей, с окнами, плотно закрытыми от песчаных ветров, превратились в парилку. Но влажная жара создавала идеальную среду для Джима. Никогда еще он не испытывал такого прилива сил. Его кровь, бурлившая и разреженная, неслась по венам и питала его занятой ум свежими идеями. Он отказался заменять Саймона новым специальным советником. Также он не проводил заседания кабинета. Единственной его целью стало обеспечить приход разворотизма, и он прилагал к этому все свои силы, как и обещал в парламенте. Разворотизм поглотил его, и он не видел больше ничего вокруг. Он пребывал в полубредовом блаженном состоянии, не сознавая ни времени, ни голода, ни даже самого себя. Им владела исступленная одержимость, разжигая в нем необычайное рвение, проявлявшееся в неуемной страсти к пояснениям, дополнениям, поправкам. Движимый смутным воспоминанием о Черчилле в 1940 году, он снабжал каждое письменное указание пояснением: «Дайте мне ответ сегодня, подтверждая исполнение вышеуказанного». Эти слова просочились в прессу. Премьер-министр проводил встречи с главами MI5 и 6, лидерами делового мира и профсоюзов, врачами, медсестрами, фермерами, директорами школ, начальниками тюрем и ректорами университетов. Он предпочитал не отвечать на вопросы, но терпеливо объяснял, как их различные сектора обогатятся при новом режиме. Он проводил регулярные консультации с «главным кнутом»
