. На этой почве между ним и Бахом произошел конфликт. Командир русских эсэсовцев отказался выполнять приказы командующего корпусной группы, ссылаясь на первоначальное решение Гиммлера. Бах, опираясь на свои полномочия в районе Варшавы, отметил распоряжение рейхсфюрера СС и указал Каминскому на то, что «он имеет право жаловаться кому угодно и в любое время, но в каждой армии есть закон, согласно которому подчиненный должен сначала выполнить последний приказ»
>314.
Каминский, по всей видимости, получил еще одно предупреждение, но как обычно его проигнорировал. Баху ничего не оставалось, как железной рукой навести порядок. 3 сентября 1947 г. он показал на допросе: «После того, как я тщетно пытался повлиять на него своим приказом, став свидетелем превышения полномочий бригады Каминского, я должен был принять решительные меры»>315.
Далее в показаниях Зелевского встречаются противоречия. По одной версии, он взял полицейскую команду своего штаба, приехал на командный пункт полка и арестовал Каминского и некоторых его приближенных>316. По другой – бригадефюрера СС вызвали в Литцманштадт (Лодзь), где и взяли под стражу>317. Вечером 28 августа 1944 г., как пишет в дневнике Зелевский, состоялось «заседание суда» в Литцманштадте>318. Каминского и людей, бывших при нем, приговорили к расстрелу. В течение 24 часов приговор привели в исполнение. О казни поставили в известность Гиммлера и начальника Главного управления СС, обергруппенфюрера Готтлоба Бергера>319.
В 1963 г., разбираясь в нюансах этого дела, старший прокурор земельного суда во Фленсбурге Вальтер Альф пришел к выводу, что Зелевский не проводил какого-либо суда и лишь потом, для собственного оправдания, придумал историю с трибуналом. Не ушло от внимания дотошного юриста и то обстоятельство, что генерал СС использовал факт казни Каминского для того, чтобы показать себя защитником населения Варшавы. Он якобы боролся с произволом командиров СС и не позволял им совершать преступления>320. Зелевский считал себя «миссионером», «способным спасти человечество». При этом он никак не хотел понять, что являлся таким же преступником>321.
Дело Каминского оказалось выгодным для немецкого командования и позволило переложить всю ответственность за преступления, совершенные в Варшаве, на русских коллаборационистов и восточные формирования. Этот миф, найдя отражение в документах>322, долгое время фигурировал на страницах мемуаров и научных публикаций, касавшихся восстания
