Как ни ужасно было то, что сказала матушка, но приходилось признать, что она права.
– Бывают куда менее привлекательные варианты, – с грустью констатировала графиня.
В горле Элеоноры встал ком, и она лишь кивнула. Она должна выбрать между нищетой и долгим и несчастливым браком. Однако Элеонора надеялась, что ее жизнь сложится иначе, рядом будет любимый муж, радость и счастье будут царить в их доме.
Графиня погладила дочь по щеке.
– Мы получили приглашение на завтрашний бал у леди Кентербери. Там граф Девонингтон сделает тебе предложение. Что ты собираешься ответить?
Элеонора, будто завороженная, смотрела на мать. Сердце билось так, что заломило ребра.
– Я приму его.
На лице графини, удивительно, не отразилось ни радости, ни облегчения, напротив, растущая озабоченность.
– Уверена, моя дорогая, все к лучшему. – Она улыбнулась, но в ее глазах затаилась тревога.
Затем случилось то, чего Элеонора никак не могла ожидать. Мать потянулась и обняла ее своими холодными тонкими руками. Элеонора не могла не ответить на столь внезапное проявление чувств.
– Надо было сделать это раньше, – тихо произнесла графиня. – Я должна была сказать это давно, когда ты была еще девочкой. Я горжусь тобой, Элеонора. – Она поцеловала ее в лоб, развернулась и вышла из комнаты.
Стараясь не обращать внимания на тупую боль в груди, Элеонора неотрывно смотрела на закрытые двери. Для чего нужно все менять? Это и есть ее победа, ее триумф? Она так старательно работала над собой, а сейчас вынуждена вновь надеть маску и, как прежде, скрывать свои чувства. Иначе она не сможет стать достойной графиней Девонингтон.
Домой Чарльз вернулся чертовски злым и расстроенным, поэтому с радостью принял предложение Кентворда провести вечер на Сент-Джеймс-стрит. Разумеется, они начали с клуба «Вайтс». Выпили по бокалу пива фаро, затем перешли на бренди. После часа игры Кентворд решил, что они выбрали несчастливый стол, и приятели перешли к другому, где не было карт, но подавали напитки.
С необъяснимым чувством тревоги и надежды одновременно Чарльз ждал, когда друг вновь заговорит об Элеоноре Мюррей, но несколько часов они вообще не говорили о женщинах.
Роули взглянул на часы, и Чарльз понял, что он собирается уйти, а значит, надо поторопиться, узнать что-то об Элеоноре и Девонингтоне.
– Не слышал ничего нового о браке Девонингтона и дочери Вестикса? – Чарльз опустил глаза и поднес к лицу стакан, чтобы скрыть волнение, явно отразившееся на его лице. Роули непременно обратил бы на это внимание и насторожился, однако Кентворд лишь рассмеялся:
