– То, что я узнала о вас, лишь пробудило интерес.
Чарльз посмотрел на нее сверху вниз, заставляя оторваться от губ.
– Леди Элеонора, я вами восхищаюсь.
Она залилась краской. Лорд Чарльз намеренно пытается сбить ее с толку? Нельзя терять контроль над собой.
– Почему же? – едва слышно спросила она, надеясь, что слова сложно разобрать в шуме бальной залы.
– Вы явились на бал в платье Снежной королевы, бросив вызов всему свету, и задаете такой вопрос? – Он усмехнулся и склонился к ней. – Но ведь вы хотели спросить о чем-то другом, верно?
Легкость флирта, привлекательность партнера и близость к нему, полученная благодаря танцу, изменили настроение Элеоноры и растворили гнев в ее душе. Она действительно хотела узнать, почему он просил у матери разрешение ухаживать. Было ли желание искренним или просто первым пришедшим в голову оправданием для неожиданного визита?
– Зачем вы приезжали к матушке?
Они кружили по зале, наполненной звуками музыки, шелестом шелка и приглушенными разговорами. Элеонора была одурманена происходящим, даже пришлось явственнее опереться на плечо лорда Чарльза, чтобы удержать равновесие. Он посмотрел ей прямо в глаза, и мир на несколько мгновений перестал существовать – так бывает, когда зарождается нечто новое и очень важное в жизни мужчины и женщины. Это чувство захватывало больше, чем танец и роскошь праздника.
– Я ищу один камень, – услышала она голос герцога Сомерсвилла. – Рубин размером с мой кулак. Он светится, будто в центре горит пламя.
Элеонора с трудом совладала с головокружением и заставила ум работать.
– Кёр де Фю, – прошептала она.
Чарльз напрягся и впился в нее глазами:
– Вы знали о нем?
– Разумеется. Уникальный рубин, называемый Огненное сердце из-за мерцающего в центре света. Он бесследно пропал, хотя отец был уверен, что знает человека, которому известно местонахождение сокровища.
Чарльз неотрывно смотрел на нее.
– Вам многое известно, – пробормотал он.
– Дочери сидят молча, когда говорят старшие, но это не значит, что они не слушают. А мой отец в последние годы жизни не говорил ни о чем другом, только о рубине. Не мог простить себе, что не отыскал его. Это сводило его с ума. – Последние слова она произнесла с очевидной горечью.
– Что вы знаете о дневниках?
Наконец-то он смог это произнести. С некоторым опасением, которое, надеялся, она не заметит. Элеонора, к несчастью, была недопустимо близко и сразу уловила перемены в облике и голосе – нетерпение и волнение.
