– А вы можете это как-нибудь подтвердить? – сказал я, отчетливо понимая, что ступаю на скользкую почву.
– Подтвердить что? – спросил лысый, по-прежнему глядя на слепого и будто бы с ним и беседуя.
– Свои права на этого… пациента.
Одноглазый зашелся в очередном приступе визга, отдаленно похожего на смех.
– Права… – повторил лысый. По-видимому, ему потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить, что это слово означает. Мое вмешательство наконец пробудило в нем определенный интерес. Он повернул свой шар для боулинга, смерил меня взглядом с головы до ног и сказал:
– Слушай, дедуля, а как насчет твоих прав?
Крыть мне было нечем. Но и признавать поражение не хотелось.
– Что-то он не очень хочет возвращаться.
Одноглазый начал приближаться ко мне, сплетя пальцы в замок и демонстративно похрустывая суставами. Когда он заговорил, голос оказался на удивление низким. Вместо хохота гиены я услышал нечто членораздельное.
– Ты, вообще, кто такой и откуда взялся?
Что на это ответишь? Рассказывать, откуда на самом деле взялся, – слишком долго и, по-моему, бесполезно, а складно сочинять на ходу, особенно в напряженной обстановке, у меня никогда не получалось. Я прикинул свои шансы на случай перехода конфликта в стадию рукоприкладства. Если проявить чудеса резкости, можно успеть треснуть бутылкой сначала одноглазого, а потом лысого. Но оставался еще водитель, который пока сидел тихо и ни во что не вмешивался. На фоне его темной фигуры плавала оранжевая точка тлеющей сигареты. И возможно, в кунге был кто-нибудь еще из верных друзей неведомой мне мамочки.
Но с чего это я так рвался защищать мальчишку? Да и было ли, от кого защищать? Не исключено, что «пижамы» желали ему добра. С возрастом мне все чаще кажется, что добро и зло – будто две колбы песочных часов, а песок внутри один и тот же.
– А ты бы хотел на его месте? – спросил вдруг лысый. Хоть и с большим запозданием спросил, но следовало признать, что он был прав. Кому охота возвращаться туда, где нет настоящей мамочки и никто не знает твоего имени?
– Чего стоишь? – рявкнул лысый на мальчишку. – Сегодня на ужин твои любимые вареники с вишнями. Ты еще успеешь.
– Не отдавайте меня им! – закричал слепой, явно адресуясь ко мне. – Это все брехня про ужин. Я их вообще не знаю! Я не хочу…
– Ну хватит, – добродушно перебил лысый. – Не валяй дурака, Артем. И с маскарадом завязывай. Снимай очки – и вперед, в машину.
Вы знаете, на меня, плешивого болвана, это произвело определенное впечатление. Я стоял, сжимая в руке пустую бутылку, и гадал, когда же перестану попадать в идиотские ситуации. Наверное, никогда. Видно, одним на роду написано быть Бендерами или Абрамовичами, а другим – закапывать свои денежки на поле чудес в стране дураков.
