На мгновение ему почудилось, что это не он примостился на наклонном камне, а его сын, сын Валентины. Но у них не было детей. Мир все время казался ему раздражающе велик, и ему не терпелось посмотреть, что там, за следующим поворотом. А она не хотела сидеть одна и ждать его. Бедная Валентина, беззащитный воробышек…
Что-то мелькнуло в небе. На плечо робота, что стоял перед ним, садилась птичка. Птичка с лицом Валентины. Ему было смешно и грустно, в нем плыла светлая печаль всего живого, думающего о прошлом. Память, наверное, всегда несет с собой печаль.
Он, казалось, задремал, потому что вдруг сообразил, что пузатого Володьки уже не было, исчезла и птичка с Валиным милым лицом. Робот больше не держал клешню у него на голове. Он отступил на шаг и сказал скрипуче, но вполне членораздельно:
— Здравствуй, Володя. Мы дефы.
Густов почувствовал, как на него нахлынула волна восторга. Слишком долго он задыхался в немом мире взаимного непонимания. С ним говорили. Летел через вязкую немоту спасательный круг разума. В бесконечной и тупой стене абсурда, которая окружала их с того самого момента, когда «Сызрань» вздрогнула от гравитационного аркана, впервые открылась трещина, и сквозь нее ему протягивали руку. Пусть железную, пусть с клешней, но руку. Не все еще потеряно.
— Здравствуйте. Я Володя Густов, — сказал он и расплылся в счастливейшей и глупейшей улыбке.
* * *
Двести семьдесят четвертый сказал стражнику:
— Ну-ка нагни еще раз голову.
Пятьдесят второй С послушно наклонил голову. Почти на самой макушке зияла маленькая дырочка с оплавленными краями.
— Ты знаешь, кто ты? — спросил Двести семьдесят четвертый.
— Так точно. Стражник Пятьдесят второй С.
— Что ты делал вчера?
— Вчера?
— Я тебя спрашиваю, стражник, а не ты меня. Отвечай.
Стражник испуганно смотрел на Двести семьдесят четвертого.
— Я… я не знаю.
— Ты был в ночном патруле?
— Я… не помню.
Двести семьдесят четвертый посмотрел на Шестьдесят восьмого, который молча стоял у проверочного стенда.
— Он действительно не помнит?
— У него повреждена оперативная память.
— Откуда ты знаешь, что это так? Может, он просто скрывает что-то?
— Нет, начальник стражи, мы проверили его на стенде. Мозг цел, он все знает и понимает, но у него повреждена оперативная память. Луч трубки…
— Я понимаю, что это луч трубки… Объясни мне другое, Шестьдесят восьмой: может ли случайный выстрел дать такой эффект?
— Думаю, нет. Во-первых, случайный выстрел, то есть просто выстрел в голову, не может попасть в самую макушку. Разве что в него стреляли сверху. И потом, луч очень точно направлен. Именно здесь находятся магнитные кольца оперативной памяти.
