— Я ведь тоже там была, но ничего не слышала, — сказала я обиженно.
— Нужно уметь замечать смешное, — сказала мама, совсем как великолепная прима Джулия жалкой актриске, у которой она украла самую выигрышную сцену.
Вот какая она, хочет все у меня отнять, ведь девочки пришли навестить меня… Но, если честно, лучше говорить о Додине и Чехове, чем бесконечно обсуждать этот проклятый д.р., и все мы ненадолго стали лучше.
Мама развлекала моих гостей с полчаса, потом сказала с беспомощной интонацией: «Вы ведь извините меня, да? Мне пора — открытие выставки в корпусе Бенуа, потом бал Общества друзей филармонии…» И все стали таращить глаза, словно хотели притвориться кем-то получше — друзьями филармонии или Русского музея…
Когда она вышла из комнаты, все, кроме Ирки, хором спросили меня: «Твоя мама кто?» Они всегда обалдело спрашивают: «Твоя мама кто?», как будто я уже много раз не отвечала «Никто!» или за то небольшое время, что они с мамой не виделись, она успела стать знаменитой певицей, академиком или хотя бы президентом Общества друзей филармонии.
…Моя мама — кто? Никто! Она — никто! Подвела наших предков, «мастеров культуры»: не стала ни композитором, ни режиссером, ни архитектором. Ни галеристом, ни издателем, ни критиком, ни искусствоведом.
Поэтому она такая психованная, то есть, прошу прощения, невротичка. Отыгрывается на мне: думает, у меня талант (я люблю рисовать, и любила бы еще больше, если бы она так страстно не хотела вырастить из меня художницу). Увлекается всем, что модно. Смотрит «Лучшие события недели», «Лучшие выставки недели», ей ведь нужно не то, что хочет, а то, что кто-то тупой, составляющий тупые рейтинги, признал лучшим!
Могут ли быть кому-то одинаково интересны Рафаэль, Родченко и Маноло Бланик? Да. Моей маме. Эти выставки у нее в списке. Выставка современной фотографии, фестиваль документального кино, премьера в Мариинке… В Русский музей на Кандинского, в Эрмитаж на Фабра. Это же невроз — хотеть быть повсюду. Вот зачем ей фестиваль Дианы Вишневой? Я знаю, что она не любит балет, все детство просидела рядом с ней в Мариинке и видела, как она зевает!
Вы скажете, что это безобидный невроз, никому не приносит вреда? Нет, приносит! Мне!
Я ведь лежу дома одна.
Пока она, как хищная лисица, носится по городу, чтобы быть культурней всех, я лежу одна. Папа на работе. Матвей еще ребенок. С домработницей я не дружу, после того как она донесла на меня маме, что я тайком заказываю себе пиццу. Меня тогда держали на диете и, несмотря на пиццу, я все-таки скинула подростковый жирок.
