Бедный Кондратьев мучительно вздыхает: «Я считал, что останусь для нее навсегда тем, что был…» Но, по-моему, Алиса Ивановна не возражает, чтобы он и дальше мыл собак, всегда мыл собак… и натягивал холст на подрамники, и ходил на рынок…
И вдруг меня пронзает страшная догадка: он говорит как покинутый любовник. Неужели? Не может быть… Считается, что он безнадежно влюблен в Алису Ивановну, но вдруг было время, когда не безнадежно?
Кондратьев преданно любит ее уже много лет. Они познакомились, когда начали учиться в мастерской Филонова. Среди учеников Филонова ходила шутка: «Что будет с Порет, когда ее Кондрашка хватит?» Шутка, но он никогда не «хватит», он относится к ней, как к хрупкой драгоценности.
Алиса Ивановна рассказывала, как Филонов орал на Кондратьева, чуть ли не пешком пришедшего учиться из Рыбинска: «Здесь вам не опера, где пажи волокут шлейфы дам! Пальто ей подаете, собаку выводите… вы слышите меня?!» А Кондратьев, будто во сне, отвечал ему: «Да, Алиса Ивановна…» Правда это или анекдот? Все, что рассказывает Алиса Ивановна, звучит как анекдот.
Это было в двадцать шестом году, как сказал Павел Михайлович, «когда ты пешком под стол ходил»… Ну, положим, не совсем пешком: в двадцать шестом году умерла бабушка, мне было двенадцать, и я перешел к Ма, на чем мое детство закончилось. Но Кондратьеву приятней думать, что я и сейчас еще ребенок. Ему оттого не стыдно и не страшно открыться мне, что он не считает меня взрослым мужчиной, перед которым нельзя проявить слабость. Передо мной можно, я младше всех почти в два раза, вот и стал его доверенным лицом, таким другом не всерьез.
Кондратьев, узнав о том, что я нигде не учусь по причине дворянского происхождения, отнесся ко мне как к древнему ископаемому или фараону, восставшему из захоронения. Он воспринимает наше время как безусловно советское. Но после революции прошло чуть больше десяти лет. Что такое десять лет?! Даже я в масштабах своей жизни понимаю, что десять лет — это ничто, живы еще поколения, воспитывавшиеся в прежних понятиях, и что в любом инвалиде с неожиданно благородным лицом мог бы оказаться мой отец или кто-то другой из лучших родов России. Скоро вокруг будет одна лишь советская жизнь, но пока еще все разное.
Сейчас он ко мне хорош. А я так его просто полюбил.
В сегодняшней компании я не третий лишний. Алиса Ивановна знает, что я влюблен в нее так же сильно, как Кондратьев, но поскольку она не любит ни его, ни меня, то никто из нас не лишний (или оба лишние). Но ей с нами двумя хорошо, мы ее свита, два пажа, старший и младший. Она берет одного из нас (или обоих) с собой, когда нужно, как берут зонтик или сумочку.
