Мы обещали приехать, но мысли наши уже были заняты другим. Не доходя до комендатуры мы торопливо свернули на боковую улицу и вскоре добрались до другого поста за которым в отдалении виднелась другая баррикада. По части баррикад Цхинвали почти не отставал от Парижа эпохи Французской революции.
На новом месте нам предстояло начинать всё с начала. На этот раз пошли вдвоём — Зура и я.
— Погоди, давай закурим, может в последний раз.
— Не каркай! — мне очень хотелось поскорей миновать мёртвую зону, очень уж там было неприятно. Впрочем, как ещё могло быть в месте, которое так называется! Разве стоящее место назовут мёртвой зоной?!
Мы закурили. До баррикады метров тридцать. Прибавили ходу. Я вовремя вспомнил о своём носовом платке и успел помахал им перед самой баррикадой. Мне казалось, что если я этого не сделаю, то чего то будет не хватать. За тот день этот квадратик из тонкой материи в серую клетку заслужил, чтобы его расшили золотыми лилиями как салфетку мушкетёров с бастиона Сен-Жерве.
Ещё несколько мгновений и мы протиснулись в проход между брёвнами и автомобильными покрышками.
Мы оказались в плотном кольце вооружённых людей, которых здесь намного больше, чем на первой баррикаде. Охотничьи ружья, АК, кое у кого за ремнями пистолеты. В глаза бросился легендарный маузер модели C96 — стреляный воробей, вороной с отливом, с потёртой деревянной ручкой и кольцом для ремня, тёртый, отстрелявший своё, понюхавший пороху калач, место которому на музейной полке, сразу придавший обстановке революционный вид.
Сквозь толпу к нам протиснулись двое.
— Вы откуда взялись? Кто такие?
Мы коротко объяснили.
— Подождите здесь, — бросил один из подошедших и, забрав наши удостоверения, исчез.
«Снимите меня!», — паренёк лет восемнадцати залихватски забросил «калаш» на плечо и выставил вперёд ногу в высоком солдатском ботинке, который оттянул штанину наверх так, что она собралась гармошкой и открыла синий хлопчатобумажный носок с небольшой круглой, как трёхкопеечная монета дыркой.
Другие стояли молча, бросали на нас косые враждебные взгляды, что, впрочем, было совершенно объяснимо и никакого непонимания не вызывало потому, что на войне, как на войне и, как ещё должны смотреть люди, находящиеся на передовой на тех, кто непонятно для чего припёрся к ним с другой стороны.
Вскоре вернулся тот, кто забрал наши документы.
«Можете идти, но с вами пойдут двое наших людей, будете их слушаться».
Зураб потопал обратно за Васей. Спустя четверть часа с двумя сопровождающими и напутствием не разговаривать по-грузински — «а то за вашу безопасность не отвечаем» — мы направляемся в часть города, контролируемую осетинами.
