– Я боюсь спросить, до чьей смерти.
– И правильно боишься. Ладно, пойду, погляжу, что там с Байковым-старшим.
Я присел на краешек стула и выдохнул. Фуф, вроде не так уж и плохо прошло. Без всякого битья посуды, проклятий и закидывания меня ведьмовскими мешочками. Только какое-то предчувствие не давало до конца расслабиться. Почему мне кажется, что Зыбунина просто так все не оставит? Наверное из-за того, что я немного знаю ведьму. Ладно, самое важное сделано, теперь бы еще Алексей Мстиславович в себя пришел. Чтобы новости для предвестницы были совсем радостными.
Дом постепенно затих. Олег справился с задачей по кремации нежити и вернулся к себе в кабинет. Поликарпыч дремал у комнаты хозяина, Димка заперся у себя, а Катя присматривала за Байковым-старшим. Нет, мне даже постелили в гостиной, но сон не шел совершенно. Видимо, сказалось пережитое за день.
– Не спишь? – отвлек меня от мыслей шепот ведьмы.
– Нет.
– Пойдем, он в себя пришел. Дима с Олегом у него уже.
Признаться, посещение тяжелобольного, а именно таким я определил Алексея Байкова, казалось немного неуместным. Ему бы в себя прийти, сил набраться. Такое пережить не каждый сможет. Но обстоятельства – противная вещь. Именно они требовали сейчас, чтобы я занялся делами.
– Макс, входи, – поприветствовал меня Димка. – Папа, это Максим. Мой друг. Именно он вернул тебя.
Олег встретил мое появление сдержанно, если не сказать, чтобы холодно. Он понимал, что за каждое действие несет за собой определенные последствия. Свою часть уговора с клятвой он выполнил, однако теперь беспокоился явно не за себя. И даже не за племянника. Что сказать, в этом он был прав. Я походил на жнеца, который пришел собрать урожай.
– Уважаемый Алексей Мстиславович, – сделал я легкий кивок.
– Уважаемый Максим Олегович, – повторил движение Байков-старший, сидя на кровати и поддерживаемый Димкой.
Выглядел бывший глава фамилии прескверно. Будто запойный алкоголик, который не спал неделю. При всем этом я не мог не отметить, что Димон довольно сильно похож на отца. Это угадывалось не только во внешности, но и в мимолетных, едва уловимых жестах.
– Я очень благодарен вам, молодой человек. Не думал, что когда-нибудь еще увижу сына. Я помню его совсем маленьким. Он столько времени рос без меня.
Голос Алексея сорвался, а в глазах мелькнули слезы. Мне трудно было понять, что испытывает Байков-старший. Да и вряд ли кто-то из ныне живущих мог это сделать. Однако семейного плача хотелось меньше всего. Поэтому я постарался ухватить нить разговора и перевести его в другое русло.
