— Считай, нашел ты напарника, — сказал он.
Строитель с сомнением посмотрел на него:
— Не похож ты на работягу.
— Жизнь заставила, — вздохнул Геннадий Ильич. — Дочку замуж выдаю. Квартира молодым нужна.
— Строительством на квартиру не заработаешь.
— Зарабатывают пусть сами. Но я, как отец, обязан помочь, чем могу. Как считаешь?
— У меня сын, — уклончиво ответил строитель.
Простая фраза была для Геннадия Ильича ударом кинжала в сердце. Он задохнулся и лишь величайшим усилием воли сумел сохранить каменное выражение лица.
— Сколько ему?
— Двадцать.
Новый удар в сердце, но уже не такой болезненный. Геннадий Ильич заставил себя улыбнуться:
— Кажись, мы с тобой одногодки. Тебя как звать?
— С утра был Михайлычем.
— Ну а я Ильич.
— Владимир? Или, может, Леонид?
Михайлыч осклабился, довольный своим остроумием. Геннадий Ильич расщедрился на новую улыбку и сказал:
— Пройдет еще немного времени, и никто не вспомнит, кто такие Ленин и Брежнев были. Только мы, старики, такое помним.
— Я не старик, — обиделся Михайлыч.
— Я тоже. Полтинник мне. Геннадием зовут.
— Мне тоже полтинник. Но я тебя все же Ильичем стану звать.
Последняя фраза означала, что заочно Геннадий Ильич уже принят.
— Сведешь с хозяином? — спросил он.
— Тут хозяев, как собак нерезанных. Кавказ, понимаешь. Все галдят и пыжатся, как те грачи. Еще рановато будет. Они обычно к полудню съезжаться начинают.
— Тогда я пока шашлычком побалуюсь, — сказал Геннадий Ильич.
Михайлыч пожал плечами:
— Твое дело. Только пить не вздумай. Учуют хоть пиво, не возьмут.
— Я за рулем, — успокоил Геннадий Ильич. — Поем и за инструментом сгоняю. К полудню обернусь.
— Давай.
Михайлыч равнодушно отвернулся и стал подливать в раствор воду.
Шашлык был отменный, хорошо прожаренный, пахнущий дымком и луком. Геннадий Ильич с удовольствием откушал, и ничего в нем не шевельнулось при мысли о том, что он трапезничает в доме врага. Потому что врагу этому было суждено очень скоро умереть.
Немного покатавшись по городу, Геннадий Ильич нашел стройку и, поторговавшись, набрал полный рюкзак всевозможных инструментов, начиная от мастерка и заканчивая молотком для колки кирпичей. Рукавицы и одежду он тоже купил бывшие в употреблении, чтобы предстать перед осетинами заправским работягой.
План сработал, экипировка не подвела. Удачей было и то, что Геннадий Ильич давно не находил времени, чтобы постричься и побриться, так что маскировка получилась что надо. Сам Станиславский не заявил бы, что он не верит. Два осетина побеседовали немного с новеньким, условились об оплате, предупредили насчет дисциплины и сроков, после чего удалились в ресторан.
