— Мне нужна кое-какая информация, — пояснил Геннадий Ильич.
В комнату заглянул сотрудник, поздоровался. Носик спровадил его взмахом руки и прищурил один глаз:
— Какая информация?
— Служебная. Оперативная. Из базы данных.
— Вот так новость! У тебя доступ имеется, Гена?
— Нет, Витя, — ответил Геннадий Ильич. — Но мне нужно.
— Обратись к начальству в управление, — посоветовал Носик ехидно.
Он прекрасно знал, чем кончится подобный визит. Геннадий Ильич тоже знал. Поэтому произнес ласково:
— К начальству я не пойду, Витя. А если пойду, то ты вряд ли обрадуешься.
Пленка исчезла из глаз Носика, взгляд его снова заблестел:
— Ты на что намекаешь?
— Если в управлении узнают, что у них участковый педофил, то как думаешь, сколько ты в своем кресле просидишь? Но это еще полбеды. У тебя, Витя, семья, дети. Обрадуются они тому, что их папа в Интернете девочек голеньких смотрит? Да не просто девочек, а…
Геннадий Ильич передернулся и закончил так:
— Сейчас ты встаешь, уступаешь мне место за компьютером, а сам смотришь в окошко и не оборачиваешься.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь! — взвизгнул Носик, белый как мел.
— Понимаешь, — спокойно произнес Геннадий Ильич. — После тебя как включишь комп, так с души воротит.
— Это недоказуемо!
— Доказуемо, Витя. Твои художества зафиксированы специалистом по программированию, которого я незадолго до ухода пригласил. Так что отвертеться не удастся.
Это был блеф чистой воды. Но, как большинство правильно вброшенных блефов, он сработал.
— Это вышло случайно, — забормотал Носик. — Зашел однажды на один сайт и чувство меры потерял…
— Ты не чувство меры, ты совесть потерял, — сказал Геннадий Ильич. — Так что к начальству не посылай меня, не посылай. А то, что ухмыляться перестал, то это правильно. Слыхал, как в народе говорят? Не буди лихо, пока оно тихо. Ты, Витя, разбудил. Поэтому сделаешь так, как я сказал. Иначе…
Заканчивать угрозы лучше всего вот так — повисшей паузой. Носик поднялся из-за стола и запер дверь на ключ.
— У тебя десять минут, — произнес он, уткнувшись в окно. — И больше не попадайся мне, Карачай. Пожалеешь, очень пожалеешь.
— Попался ты, а не я, — возразил Геннадий Ильич, занявший теплое еще кресло. — У меня на тебя компромат есть, а у тебя на меня — нет. Даже не пробуй со мной тягаться.
Ответом было злобное сопение. Геннадия Ильича оно никак не задело. Он был рад, что капитан Носик наконец заткнулся. Ну не нравились ему педофилы, и ничего с этим поделать было нельзя. Даже в век самой толерантной толерантности.
