— Эй, красавица! А попрощаться?
Оля испуганно метнулась в сторону и едва не наступила на Караева. Она узнала его по одежде. Лица у него не было. Сплошное черно-красное месиво с дико выпученным глазом, очутившимся почему-то не в глазнице, а на щеке.
Вскрикнув, Оля рванулась к воротам. Путь ей преградил мужчина, который выбросил Караева в окно.
— Стой, — сказал он. — Ты кто? Проститутка?
— Официантка я! — жалобно вскричала она. — Из «Терека». Меня похитили и во взрыве обвинили.
— О? — удивился мужчина. — А взорвала ресторан не ты?
— Могла бы, так взорвала бы! — ответила Оля. — Ненавижу их! У, как я их ненавижу.
Он засмеялся и отступил в сторону, освобождая ей дорогу. Она побежала прочь, не осознавая нелепости своего наряда, потому что все было заслонено счастливым ощущением свободы. Если и были в мире люди, готовые оплакивать убитых и искалеченных членов осетинской группировки, то это была не Оля Карасева, вот уж нет.
Той ночью Геннадий Ильич едва не свихнулся от радости. В дверь позвонили, пришел Сережа и объяснил, что он лишь притворялся мертвым по просьбе следователей. Инсценировка понадобилась для того, чтобы усыпить бдительность бандитов.
— А так все в порядке, — заверил отца Сережа. — Только холодно было очень. Меня ведь по-настоящему похоронили, чтобы не вызывать подозрения. Смотри…
Он принялся доставать изо рта глину и бросать себе под ноги. В доме сразу сделалось грязно, и вообще, выяснилось, что дело происходит не дома, а на какой-то площади с каруселью. Маленький Сережа уже не стоял рядом, а уезжал на рябой лошадке, не оглядываясь на призывы Геннадия Ильича.
— Подожди! — крикнул Геннадий Ильич. — Дай хоть посмотреть на тебя, сынок! Мы ведь никогда больше не увидимся. Сергей! Сережа!
— Проснись, — попросила Люся. — Тебе что-то плохое снится. Ты кричал…
Он открыл глаза. Это была не Люся. Рядом с собой Геннадий Ильич увидел Ольгу.
— Черт! — пробормотал он. — Во сне тоже покоя нет. Нигде нет.
— Это пройдет, — прошептала она. — Надеюсь. Иначе невыносимо. Я тоже мучаюсь.
Он сел и откашлялся.
— Сестра снится?
— Почти каждую ночь.
Геннадий Ильич помолчал и предложил:
— Ложись со мной. Хочешь?
— Хочу, — ответила Ольга.
Она легла на спину, зажмурилась и замерла. В ночной тишине было слышно, как она сглатывает.
Геннадий Ильич положил руку на ее левую грудь и почувствовал, как сильно и неровно бьется ее сердце. Ольга задрала на себе футболку до шеи. Глаза ее были по-прежнему закрыты. Он медленно приблизил свои губы к ее губам. Она взяла его за шею и прижала к себе. Они начали целоваться, пробуя друг друга.
