— Уворачивайся, — крикнул ей Караев. — Не стой столбом.
Олю парализовало. Второй дротик встрял ей в живот, она вырвала его, как первый, бросила на пол и заплакала.
— Больно же! За что?
— Ты знаешь за что, — сказал Караев. — Давно ты путаешься со спортсменами? Сколько они тебе заплатили? Рассказывай, сука! Потом на камеру все повторишь…
Он сделал новый бросок, на этот раз по-настоящему сильный. Острая игла проткнула Олину грудь до самого основания, так что вытаскивать ее пришлось со слезами и всхлипываниями. Крови из ранок вытекало немного, но вид ее подействовал на девушку ошеломляюще. Она была близка к обмороку и явно не годилась для той веселой игры, которую затеял Караев.
— Взрывчатку тебе Сильва дал? — спросил он, поразив Олю в четвертый раз. — Говори. Иначе я на тебе живого места не оставлю. Ты у меня ежиком станешь.
Парни засмеялись.
— Заур, можно я? — попросил Шуша.
— Ну попробуй.
Получив дротик, Шуша бросил его с такой силой, как будто хотел пронзить Олю насквозь. К счастью, он промазал. Косо ударившись о дощатую стену, дротик упал. Енот оказался более метким. Его дротик засел в Олиной ляжке. Караев, стремясь удержать первенство, превзошел его, поразив вторую грудь девушки.
Она поняла, что больше не выдержит. Укусы стальных жал были слишком болезненны, чтобы терпеть дальше.
— Я все скажу! — заверещала Оля. — Не надо! Хватит!
Караев, довольный собой, прекратил обстрел и предложил:
— Говори. Я тебя слушаю.
Временная передышка дала Оле возможность прийти в себя и собраться с мыслями.
— Я очень испугалась, когда взорвали Рахмана, — сказала она, машинально растирая кровь по коже. — Подумала, что ведь я могла оказаться рядом, если бы к столу отправили меня, а не Каретникову…
Караев ее уже не слушал. Ему было совершенно не интересно, что думала Оля. Он приготовился кинуть в нее дротик, но не успел распрямить занесенную руку.
В открытое окно, куда до сих пор врывался лишь морозный воздух, запрыгнул человек, за ним еще один. Оба были в спортивных штанах с лампасами и просторных кожанках. Один схватил Шушу пятерней за лицо и ударил затылком об стену. Второй присел и подсек ноги бросившемуся на них Еноту.
Караев, застывший с игрушечным дротиком в руках, запоздало вспомнил, что он и его товарищи безоружны. Тоскливо предчувствуя конец, он увидел третьего спортсмена, забравшегося в комнату. Это был Сильва собственной персоной. Его темные глаза уставились на Караева.
— Иди сюда, — позвал он, сделав приглашающий жест и принимая борцовскую стойку.
