— Вот ты у нее сегодня и спроси, Алик, — сказал Геннадий Ильич. — Вы ведь увидитесь.
— Конечно. Как-то не сообразил.
Алик шутливо хлопнул себя ладонью по лбу. Геннадий Ильич не улыбнулся, посмотрел на него внимательно.
— Странно. Ты показался мне очень сообразительным. Будь здоров.
Рукопожатия при расставании не последовало. Как и при встрече.
Глава 14. Взрывоопасная ситуация
— Что ты задумал? — спросила Ольга.
Уже не в первый раз. И даже не в третий. И снова Геннадий Ильич не сказал правды. Он решил сохранять интригу до конца. Опасался, что, узнай Ольга правду, она не сумеет вести себя естественно и невольно выдаст себя, и тогда план не сработает.
— Ничего я не задумал, — сказал Геннадий Ильич. — Встретимся, возьмем посылочку и расстанемся.
— Врешь! — уверенно заявила Ольга. — По глазам вижу, что врешь.
Он посмотрел в зеркало и встретился с ней взглядом.
Они сидели в его машине, грелись от обогревателя и слушали радио. Передавали сводку новостей. Те были неутешительными. В мире творилось черт-те что. Как всегда. Если бы у нас была возможность ознакомиться со сводками новостей любого столетия, на выбор, мы бы увидели то же самое. Войны, эпидемии, голод, кризисы, конфликты и тому подобное. Все сошли с ума. Все летело кувырком прямо в тартарары. И так каждый день. Только по выходным дням мир, казалось, приходил в себя и его переставало трясти и лихорадить. Геннадий Ильич давно заметил эту закономерность и нашел ее причину. По субботам и воскресеньям политики и журналисты отдыхали, вот в чем дело. Одни не ездили никуда с визитами и не делали громких заявлений, вторые не писали о всяких ужасах, потому что были заняты воспитанием детей, поеданием шашлыков, общением с близкими и прочими важными делами. А потом наступал понедельник, и все снова как с цепи срывались…
— Глаза не могут врать, как не могут говорить правды, — сказал Геннадий Ильич.
Он был в черном двубортном пальто, которое носил сын до армии. По размеру было в самый раз, и Геннадию Ильичу было приятно ходить в Сережиной одежде. Он становился сентиментальным? Ну и пусть. Лишь бы боль утраты терзала не так сильно.
— Ты ведь бывший полицейский, — сказала Ольга. — Неужели ты на допросах никогда не следил за глазами преступников?
— Я не проводил допросов, — ответил ей Геннадий Ильич. — У участкового другие задачи и обязанности.
— Так что ты все-таки задумал, а?
Он повернулся к ней. Одетая в одежду жены, она совершенно не напоминала ему Люсю. Может быть, дело не в том, что они такие разные? Может быть, потому что он забыл жену, спешил ее забыть? Всякий раз, когда в голове всплывали воспоминания о Люсе, Геннадий Ильич гнал их прочь. Он не желал думать о ней. Она его предала и не заслуживала доброй памяти. Даже после смерти.
