Забирался на крыши. Бетонную глыбу города, пробитую и сглаженную уже наступающей природой, окружали деревянные нашлепки дач и гаражей. К северо-востоку внушительная печать той самой угольной шахты. Через несколько веков, когда сгорят или сгниют все бумажные архивы, а вирусы сожрут компьютерные базы данных, исследователи будут гадать: почему люди покинули Кадыкчан. Город, где нет следов войны и природных катаклизмов. Где имелась в наличии вся необходимая для жизни инфраструктура. Вот о чем я думал, стоя на одной из крыш. Солнце, заходившее за круглые сопки, удлиняло тени. Я стоял на краю крыши, а до другого края дотягивалась моя тень.
Трава и кустарники прорастали на крышах и карнизах. Расширяли трещины зданий. На нижних этажах домов шмыгали евражки, осторожно выглядывали из-за укрытий. На чердаках, где провалилась крыша, и на лоджиях птичьи гнезда. И птицы тревожно кричали, если подходил к их гнездам слишком близко. Некоторые дачи, сараи и гаражи скособочились, погружаясь в заболоченную почву. Чтобы построить город в свое время часть болот в Долине Смерти засыпали. Насыпь, не подновляемая, на сколько-то десятков сантиметров в год уходила вниз. Знающие люди, позже, в Магадане, рассказывали мне, что лет через 10 весь Кадыкчан будет заболочен.
Я с попутчицей ночевал в палатке. Возле трассы. В двух километрах от Кадыкчана. Он стоял в бледном полуночном свете Полярного дня. Без единого горящего окна, без единого звука человеческой жизни. Разлагался на мрачные мифы о городе-призраке.
* * *
Третий день я "вписываю" еще и датчанина Йонаса. Москвича Диму, уйгура Анвара, теперь еще и Йонаса. Он попросил "вписку" через couchsurfing. На четыре дня. Прилетел из Кабула.
Послезавтра Йонас поедет на Памир.
Через три дня мы, я, Дима и Анвар, поедем в Афганистан.
Взбиваем вечер анашой и разведенным медицинским спиртом. Уйгур не пьет, только курит. Говорит, что он мусульманин, пить алкоголь ему религия запрещает.
Йонас пробыл в Афгане полторы недели. Въехал из Узбекистана. В Мазари-Шарифе, говорит, не осталось иностранцев. Гражданских, работающих по контрактам с местными и международными организациями. Эвакуировали после разгрома представительства ООН. Датчанин гулял по Мазару в афганской одежде и черных очках. Маскировался. Ночевал в гостинице "Барат" - самой дорогой в городе, платил по 2000 афгани, почти 50 долларов, в сутки. Зато отличная охрана. Меня в "Барат" принудили поселиться мазари-шарифские чекисты, задержав в доме у одного из гостеприимных афганцев. Мой номер выходил окнами на голубые и зеленые ночные огни мечети-мазара - единственного здания, освещавшегося по ночам.
