Вокруг мазара бурлил базар. Торговали всем, из-под полы и оружием. Меняли любую валюту. Ковры продавали метрами, поспорить о цене - обязательное условие. Прилавки перекрывали тротуары. Люди ходили по проезжей части. Заунывная вязкая музыка и портреты Ахмад-шаха Масуда вдоль улиц.
Хаотичное, но без аварий, автомобильное движение. Старенькие "Москвичи" и "Жигули" и новые Тоуot'ы и Nissan'ы. Свистел полицейский. Движение замирало, и через образовавшуюся пустоту проходила колонна хорватской бронетехники. Хорваты держались за черные пулеметы, осматривались через них по сторонам. Впереди иностранцев ехали два-три джипа с местными солдатами. Замыкали колонну еще два-три джипа с местными. Песочного цвета пикапы Ford. Крупнокалиберные пулеметы установлены на крышах.
Я приехал в Мазари-Шариф, чтобы посмотреть воюющую 30 лет страну. Но для местных и оккупационных властей, на случай, если задержат, имелась "официальная версия визита". Я собираюсь посетить город Балх - 20 км западнее Мазари-Шарифа. Один из древнейших городов на планете. Родина Заратустры. Руины древнего Балха сохранились в пригороде современного Балха. Меня таки задержали афганские чекисты. Когда приехал в гости к местным жителям. Они пригласили, я поехал. Они платили за такси. Кто-то из соседей шустро стуканул чекистам. Чекисты арестовали меня и гостеприимных афганцев. Полночи нас допрашивали в отделении Службы национальной безопасности. Я рассказал, что собираюсь в Балх. Это было ошибкой. Днем раньше на дороге между Мазари-Шарифом и Балхом талибы обстреляли американскую колонну. Чекисты поселили меня в гостиницу. За мой же счет. А через полтора дня уже местная полиция отправила меня, в сопровождении вооруженного полицейского, на такси на границу с Узбекистаном. 110 километров северо-восточнее города. Мягко депортировали. Без специальных пометок в паспорте. Я провел в Мазари-Шарифе всего-то три дня. Пограничный переход с Узбекистаном охраняли американские морпехи: губастые негры и трупно-бледные очкарики. "My life my pride are broken" - было написано на осыпающейся стене перед переходом. Аэрозольной краской. Таксист вяло наблюдал, как я покидаю его страну.
Через несколько часов просыпаюсь в Душанбе. В шесть утра. Антон собирается домой. Ему к восьми на работу. В ГЖК - газетно-журнальный комплекс. Он на 12-ом этаже редактирует газету "Вечёрка". Меня Антон пристроил журналистом в другую газету - русскоязычную "Бизнес и политика". Работаю без трудового договора. Оплата сдельная, построчная. Мне на работу к десяти. Закрываю дверь. Наливаю чай. И продолжаю писать эту книгу.
