Первый раз в тундру я попал через две недели после приезда в Аксарку. Поехал с местным краеведом Олегом на факторию Ямбура. На снегоходе. К устью Оби. Мы остановились на полпути. Олег курил. Тишина оглушала. Меня тянуло пойти по этой белой равнине. Тундра сливалась с белесым небом. Горизонта не было. Пойти в никуда. Без финиша, без цели. Такие случаи бывали. Читал. Люди просто уходили в тундру. Без специального снаряжения, без запасов еды. Шли, пока хватало сил. До смерти. Магия красоты пустого пространства. Утягивала их, растворяла. Городская суета, деньги, погони за самками - все никчемно при виде бесконечной тундры. Она дышит миллионы лет. Ее опыту можно доверять. Дыши параллельно небу. В ритме Луны. Положив голову на океанский берег. И разве появится тогда глупая мысль, составлять еженедельные финансовые отчеты?
Ненцы пересекали ямальские тундры с юга на север с весны по лето. В обратном направлении - с осени до зимы. Короткое северное лето переполнено комарами и слепнями. Чтобы от них не страдали олени, ненцы со своими стадами проводили лето на берегах Северного Ледовитого океана. Холодные океанские ветры выдували гнусов. Зимой требовалось много дров. Ненцы зимовали в южных районах округа, где тундра переходила в чахлые северные леса.
С тем же краеведом Олегом я первый раз попал на ненецкое стойбище. Три конуса чумов стояли в окружении низких тонкоствольных елей и лиственниц. Беспорядочно стояли ездовые и грузовые нарты. Под мусор отводилось одно определенное место. Там же располагался и туалет. Стада паслись в нескольких километрах от стойбища. Лишь несколько оленей были привязаны к ездовым нартам. В чумах тусклый свет от очагов. Чисто и никакого неприятного запаха. Только один запах - "вкусный", от лиственничных дров. Нас, гостей, первым делом напоили горячим чаем и накормили, а затем расспрашивали. Кочевников интересовало все. От цен на муку в Аксарке до войны в Ираке. Мы сидели за низким столиком на оленьих шкурах. На мужской, левой от входа, стороне чума. Ненцы никуда не спешили. Тысячелетнее спокойствие и леность в их движениях. Никакой дерганности и привязанности к минутным и часовым стрелкам, как у городских и поселковых жителей. У них имелось все необходимое для жизни. Без лишних условностей, которым вынужден подчиняться человек, вписанный в систему государства.
Тогда же я услышал истории, как геологи и газодобывающие компании губят хрупкую экосистему тундры. От их вездеходов оставались шрамы, незаживающие годами. Для прокладки газопроводов уничтожались тысячи квадратных метров пастбищ. Уничтожались многовековые святилища, кладбища-хальмеры. Ненцы хоронили мертвецов в деревянных ящиках, сложив туда имущество умершего. Ящики выставлялись, не закапывались, на родовых кладбищах. Геологи и газовики грабили кладбища. Мертвецов топили в болотах или, страшное кощунство для ненцев, закапывали.
