– Что тут у вас происходит? – осведомился Андрей.
Седой всем корпусом повернулся к нему.
– А? Здорово, коллега! Михалыч! – И сунул Андрею лопатообразную руку.
Андрей в юности занимался борьбой. Участвовал в чемпионате города и проиграл какому-то дагестанцу, применившему болевой прием. С тех пор борьбу забросил, разочаровавшись в силовых видах спорта. Так вот, этот болевой прием дагестанца и близко не стоял по эффективности с рукопожатием Михалыча. В кисти Андрея что-то предательски хрустнуло. И сам собой всплыл в памяти образ знакомого травматолога, к которому обязательно нужно зайти после дежурства.
– Это наш новый врач, Алексей Михайлович, – робко представила новичка Анна Сергеевна.
– Прошу любить и жаловать! – Михалыч отхлебнул сразу полкружки кофе, метко выплюнул в умывальник нерастворимый коричневый порошок и снова потянулся за чайником.
– А вы где раньше трудились? – поинтересовался Андрей.
– Так в медроте! – признался Михалыч. – В десантной бригаде. Вот, на пенсию вышел, а здоровье-то еще о-го-го! Сидеть дома – тоска смертная. Сопьюсь! Я и напросился по знакомству в вашу больницу.
– По знакомству? – Андрей недоуменно глянул на своего коллегу Вадима Николаевича.
Тот закатил глаза, поднял палец вверх и сделал очень серьезное лицо, давая понять, что знакомства у Михалыча ну о-очень на высоком уровне.
– Да мы с Колькой служили вместе, – не стал скрывать Михалыч.
– А Колька – это кто?.. – полюбопытствовал Андрей.
– Ну ты, блин, даешь! – хохотнул новичок. – Колька нынче замминистра! Высоко забрался, гаденыш! А ведь когда-то у нас в кубрике сахар тырил!
И Михалыч снова расхохотался – так громоподобно, что внизу, в терапевтическом отделении, у пациентов подскочило давление.
– Иван Иваныч еще не заходил? – спросил Андрей у ординаторской.
Коллеги слаженно помотали головами. Столкновение титанов еще не состоялось.
Состоялось оно на ближайшей пятиминутке.
– Алексей Михайлович, – в ответ на очередную тираду бывшего военврача поморщился завотделением. – У нас тут так не принято.
– Чего?! – громыхнул Михалыч. – Иваныч, ты не стесняйся, говори. А то я в чужой, б…, монастырь, да со своим уставом. А устав у меня – караульной службы! Га-га-га!
Сам пошутил и тут же сам расхохотался.
Иван Иванович слегка покраснел и принялся долго и нудно объяснять про субординацию, про обращение по имени-отчеству, про недопустимость нецензурных выражений.
Михалыч слушал минут двадцать с очень серьезным лицом, кивал. А потом громыхнул:
