Зайцев хлопнул вожжами.
– НО-О!
Корова от испуга вздыбилась и понеслась прыжками с задних ног на передние. Хвост – трубой, как у кота, увидавшего собаку.
– С ветерком! – воскликнул Васюля.
Ехали короткими перебежками. Корова виляла, упиралась, иногда вдруг останавливалась, громко нюхала снег и отмахивалась хвостом от вожжей, как от мух. Зайцев и Пирожков так увлеклись поездкой, что совсем забыли о своем молчаливом товарище, ради которого, собственно, и устраивался весь этот сыр-бор. А Васюля, прикорнув, с каждым резким стартом по чуть-чуть перекатывался назад, пока не вывалился где-то за деревней. Его пропажи приятели не обнаружили и по приезде в Козловку.
– Э-э-эй! Здорово, козлики! – заорал Зайцев толпе молодежи. Приноровившись, он стал управлять стоя. Розовощекий Пирожков сидел рядом и выкрикивал, как торговка за прилавком:
– Девчонки! Кто замуж хочет, налетай! Жениха знатного доставили! Обзавидуетесь! Молодой, красивый…
– Приличный! – подхватил Зайцев. – Баб без любви не щупает! А ну, расступись!
Под общий смех и визг корова промчалась сквозь толпу.
– Ну, где невеста? – не унимался Пирожков. – Кто дома засиделся, выходи! Тили-тесто лепить будем!
– Это вам туда, – сказала миловидная девушка в шапке с бумбончиком. Она показала на вторую с края улицы избу. – Там точно засиделись!
Хохот.
– Понятненько! НО-О!..
Жила в той избе семья Бубновых: старуха, старик и их единственная дочь Нина, накануне встретившая (но не отпраздновавшая и даже не отметившая) свое сорокапятилетие. В Козловке, если речь заходила о горькой участи старой девы, любому сельчанину представлялось лицо Нины, ее мясистый нос, волосатая родинка на щеке и волевой подбородок, проборожденный канавкой. Четверть века Бубновы-старшие пытались устроить судьбу своего чада: волочились за местными молодыми людьми, мило общались с вдовцами, каждый вечер перед сном молились, каждый месяц водили Нину к ворожее снимать сглаз. И вот Бог их наконец-то услыхал.
– Хозяева, открывайте! – горланил Зайцев, подъехав к самому крыльцу. – Сватья приехали!
Бубновы решили, что это, верно, кто-то захотел в озорной праздник посмеяться над их бедой. И дверь отворили не за тем, чтобы встретить гостей хлебом-солью. Старик вывалился с ружьем, старуха – с ухватом, а сама Нина – со скалкой, которой как раз взбивала масло. Выйдя, они убедились, что приехал не принц, не на белом, да еще и не на коне (да еще и не приехал).
– Это что за банда? – усмехнулся Пирожков.
