— Петрос пойдет в госпиталь и все разузнает, — решительно заявила Антигона и бросила брату на постель одежду.
Петрос никогда не бывал в больнице. Однажды он слышал причитания заболевшего дедушки:
«Дайте мне умереть спокойно дома, на моем диванчике в столовой, только не отправляйте меня в больницу».
Госпиталь, где надо было разыскать Мори́са, брата Риты, оказался огромным. Петрос поднялся по мраморным ступеням и, войдя в коридор, почувствовал боль в желудке, как на контрольной работе, когда не мог вспомнить окончаний прилагательных и причастий в родительном падеже множественного числа. До сих пор он их путает. Как правильно: раненых или раненов?
Коридоры были заставлены кроватями, а на них лежали люди с забинтованными головами, так что виднелись только глаза… Надо писать «раненых», он тогда сделал ошибку, и учитель, вызвав маму, ругал Петроса за незнание грамматики. А если бы он написал в контрольной правильно, что изменилось бы? Неужели не ранили бы Мориса? И как его теперь найти, если все забинтованные головы похожи друг на друга? «Корпус 2, второй этаж, палата 3» — было написано на бумажке, которую дала ему Рита. Петрос пробежал по коридору и, тяжело дыша, поднялся по лестнице. Медицинские сестры, врачи поспешно проходили мимо, не обращая на него никакого внимания. На втором этаже в коридоре не было ни души. Петрос остановился перед дверью с надписью «Палата 3» и не поверил своим ушам: через закрытую дверь доносились звуки аккордеона, и хриплый дрожащий женский голос пел:
«Шут Муссолини, тебе и всем вам не поздоровится…» Он тихонько приоткрыл дверь и от изумления замер на пороге. Дедушкина Великая Антигона в фустанелле стояла на столе и пела, то отбивая такт каблучками, то маршируя на месте, как в школе на уроках физкультуры. Возле нее выстроилось несколько нарядных дам с такими же картонными коробками в руках, как те, что привозил Майкл, жених Лелы.
Какая-то медсестра, обернувшись, с недоумением посмотрела на Петроса. Он дал ей Ритину записку, и она указала глазами на одного из раненых. Нет, Морис не был забинтован с головы до ног, но костыль, прислоненный к спинке его кровати, сразу бросился Петросу в глаза. Полированный, деревянный костыль. Такой же светло-желтый и отполированный до блеска, как гробы, которые стояли у стены похоронного бюро на углу соседней улицы.
— Почему их делают такого ужасного цвета? — спросил он как-то Антигону.
— Чтобы у них был отталкивающий вид, — ответила она.
