Она молчала. Я включила телефон, проверила процент зарядки.
– Будем завтракать? – не выдержав, спросила я у «сестры».
– А? Завтрак? Не знаю, я не думала об этом, – ответила она рассеянно.
– Тогда зачем ты пришла ко мне в комнату?
Мария пожала плечами. Ок, без проблем, это её дом, и она может ходить где хочет. Я сообщила, что иду в душ. Блондинка кивнула, как-то долго смотрела в пол, а затем вдруг подняла на меня полные слёз глаза и сказала:
– Посиди со мной?
Хм… Я, уже стоявшая в дверях комнаты, вернулась и села рядом с ней на краешек кровати. Мы посидели молча, плечом к плечу целую вечность, а потом она без предупреждения разрыдалась уже всерьёз.
Сама того не заметив, я метнулась в кухню и через минуту вернулась в комнату с подносом. Кое-как нарезанные ветчина и сыр, разодранный на дольки апельсин, красное вино, два фужера на тонких ножках, полотенце и бумажные салфетки – для слёз.
Блондинка всхлипнула и жадно осушила фужер. Потом сползла на пол и вновь принялась рыдать. Я налила ещё вина, но она отрицательно замотала головой.
– Тебе-то хорошо-о, – гундося, протянула она, – живёшь там… в своей этой… крохотной квартирке… на отшибе мира, как все несчастные-е, нищие-е люди-и…
– Вообще-то у нас трёшка. – Я даже обиделась немного. Наша с мамой квартира по современным российским меркам очень даже просторная. Хотя с этими бухарестскими хоромами, конечно, не сравнить…
– Слово-то какое: «трё-ошка»?! – горько всхлипнула она, вытирая нос шёлковым рукавом. – Учишься в провинциальном институтике, никаких перспектив, никакой карьеры потом, только в сетевой магазин за кассу, всю жизнь челядь обслуживать!
Да она охренела! Я чуть было не завелась, но, подумав…
Вот если совсем уж честно, куда я после института? Связей у мамы нет, чтобы меня по блату пристроить. А без опыта работы свежевыпущенного бухгалтера никто не возьмёт…
– Экономишь на всём, из аксов всего две сумки и рюкзак, лифчик вообще с чужой груди, ношеный! А я так не могу-у! Мне надо «Виктория сикрет»! И под сумки-и у меня в гардеробной целый шка-аф!
Она отхлебнула вино уже прямо из бутылки и занюхала долькой апельсина.
– Ты с мамой живёшь, знаешь её, помнишь! А я свою не помню-у! И все постоянно говорят «дочь шлюхи», «дочь шлюхи», убить готова-а…
Ну тут да, в этом плане мне явно больше повезло. Я сочувственно протянула ей бумажный платочек. Мария дважды громко высморкалась и икнула.
– Даже папочка Влад говорит, что я дочь шлюхи. Хотя сам мою мать соблазнил, поматросил и бросил!
