Его лицо действительно было похоже на маску. Тинкроудор сказал, что тот, кто носит очки, никогда не должен носить усы. Вместе они создавали видимость фальшивого лица. Тогда это замечание разозлило его. Оно напомнило, что он ждет встречи с Тинкроудором. Может быть, у него есть ответы на вопросы, которые мучали Пола?
— Как насчет пива, папа? — спросил Роджер. Он выглядел раскаявшимся.
— Спасибо, пиво поможет, — сказал Пол Эйр. Роджер поспешил на кухню, а Мэвис стояла и смотрела на него сверху вниз. Даже когда они оба встали, она все еще смотрела на него сверху вниз. Она была по крайней мере на четыре дюйма выше.
— Ты действительно думаешь, что у Райли было бешенство? — сказала она. — Сегодня утром он казался вполне здоровым.
— Не совсем. Нет… У него не было пены изо рта или чего-то в этом роде. Что-то напугало его в лесу, напугало до полусмерти, и он напал на меня. Он не понимал, что делает.
Мэвис села на стул в другом конце комнаты. Роджер принес пиво. Пол Эйр с благодарностью выпил его, хотя янтарный цвет напомнил ему о таинственной желтой жидкости. Он посмотрел на Мэвис поверх стакана. Он всегда считал, что она очень хороша собой, хотя ее лицо было несколько вытянутым. Но, вспомнив профиль женщины в лесу, он осознал, что на самом деле его жена вовсе не красавица, а скорее уродина. Теперь, когда он увидел незнакомку в лесу среди деревьев, лицо любой женщины выглядело бы плохо.
Хлопнула входная дверь, и с веранды вошла Гленда. Пол Эйр почувствовал смутную злость. Он всегда так делал, когда видел ее. У нее было красивое лицо, его женская копия, и тело, которое могло бы соответствовать лицу, но не соответствовало… Гленда была худой и почти безгрудой, хотя ей было уже семнадцать. Позвоночник выгнулся в форму вопросительного знака, одно плечо было ниже другого; ноги казались тонкими, как спички.
Остановшись посреди гостиной она спросила:
— Что случилось?
Ее голос был глубоким и хриплым, сексуальным для тех, кто слышал его, не видя девушки.
Мэвис и Роджер рассказали ей, что произошло. Пол Эйр приготовился к буре слез и обвинений, так как Гленда очень любила Райли. Но она ничего не сказала. Казалось, она беспокоится только об отце. Это удивило Пола. Больше того — разозлило.
«Но почему я рассердился?» — задумался Пол Эйр.
И тогда он понял: все потому, что она была живым упреком. Если бы не он, она не была бы такой извращенной; она была бы высокой прямой и красивой девушкой. Его гнев был способом скрыть осознание этого от самого себя.
