Сестра сумела привести действительно полный пересказ событий того вечера. Она сообщила, что несколько раз эта пара уходила с танцплощадки к бару и там вместе выпивала. Тем временем наш престарелый отец, покинутый и двумя другими парами, сидел в одиночестве за большим столом на краю танцпола. Бетси сказала, что на его одиночество было больно смотреть — словно на брошенного клоуна. Наконец, мужчина в бордовом костюме и девица в вечернем платье с длинными рукавами (возможно, семейная пара, предположила Бетси) допили у стойки и вместе направились на выход из «Голубой луны», не оплатив счет и не попрощавшись ни с отцом, ни с кем-либо другим из компании.
В конце концов отец, пока две оставшиеся пары танцевали, ушел в одиночестве. Ни разу за вечер он не заметил присутствия дочери. Что до Бетси и ее сопровождения — чья личность в ее письме не раскрывалась, — то они сидели за своим столиком в дальнем темном углу. Она — и жалея о несчастье отца, и хихикая из-за положения, в которое старик себя поставил, — старалась не попадаться ему на глаза. Но что показалось важным и мне, и Алексу Мерсеру, описавшему вечер во всех подробностях, так это то, что ни в письме Бетси, ни в письме Жозефины, — которое пришло со следующей почтой и состояло в основном из ее пересказа версии Бетси, — так вот, ни в одном из этих писем не было ни капли обиды или возмущения жалким и некрасивым вниманием отца к «молоденькой девице». Лишь снисхождение и насмешка. Демонстрировалась даже заметная сдержанность. И сперва ни я, ни Алекс не могли этого понять.
Было и еще кое-что, чего не понимал лично я, пока неделю спустя не пришло письмо Алекса, содержащее отчет Говарда о событиях того вечера. Между строк я читал — не зная, понял ли это сам Алекс, — что сопровождавший Бетси молодой человек был не кем иным, как сыном Алекса — Говардом. И когда меня озарило из-за непреднамеренных совпадений между двумя рассказами, меня ослепило и другое осознание, куда большей важности: тогда я понял то, чего еще не подозревал, — сестер по ночным заведениям водили не те женственные мужчины средних лет, кого они представляли нам с отцом. Их вечерним эскортом, вероятно, были довольно молодые люди, причем молодые люди безусловно низменных нравов, а именно оплаченный эскорт или по меньшей мере эскорт, которому Бетси и Джо оплачивали счета за вход и выпивку.
За многие годы я привык, что сестры пишут мне обо всем, что касалось благополучия наших родителей. Они никогда не сомневались, что лучше знают, что требуется пожилым людям. Порой два их письма, присланных из отдельных домов, приходили с одной почтой. Они как будто действительно считали, что я не поверю, если услышу новости только от
