— Что?
Брюс резко обернулся, уцепившись за небрежно оброненную последнюю реплику в сухом, бесстрастном глаголании Киркпатрика. Встретился с ним взглядом, но тут же отвел глаза и снова замахал руками.
— Так. Нет. Случаем… ах, человече, разве я тыкал ему в лицо своим nef с гранатом и сердоликом? Равно же не располагаю и змееязыким отведывателем, каковой есть бесчестье.
— Я плохо разумею по-французски, — прошипел Сим Хэлу на ухо. — Во имя всех святых, что за окаянный nef?
— Затейливая безделица, чтобы держать столовую утварь, — прошептал в ответ Хэл уголком рта, пока Брюс метался туда-сюда. — В форме ладьи, дабы высокородные nobiles[14] выказывали свою знатность.
Было очевидно, что Брюс припоминает давешний ужин, когда они с Бьюкеном и своими свитами вежливо улыбались друг другу, а тем временем подспудные страсти толще морских канатов бушевали вовсю вокруг да около, связывая их всех.
— И нате пожалуйста, он еще разглагольствовал о возвращении Баллиола, — неистовствовал Брюс, с недоумением простирая и воздевая руки горе. — Баллиола, Боже ты мой! Его, каковой отрекся. Прилюдно лишен регалий и чести.
— Поносный день для всего света державы, — буркнул Древлий Храмовник из сумрака, выступая меж них и являя жутковато освещенный лик. Он, этот лик, был угрюм и изнеможен, изваян виденным и содеянным, источен утратами до подобия рунического камня, припорошенного снегом.
— Из мелких баронов в короли шотландцев за единый день, — обобщенно добавил сэр Уильям Сьентклер, поглаживая свою белую, как руно, бороду. — Мняше о себе боле, нежели епископ имеет крестиков, — иже низведен до десятка выжлецов, егеря да поместья в Хитчине. Оный не воротится, коли разценяти, аки он рва и мета, уходивши. Иоанн Баллиол полагает себя напрочь отвещавшимся с Шотландией, попомните мои слова.
— Я уж поднаторел, — заметил Брюс с блеклой усмешкой. — Понял почти все.
— Что ж, добро, — беспечно ответствовал сэр Уильям. — Рассуди тако: коли не хочеши того же кляпа в своем горле, разумей же — не кто иной, как Макдафф да его кичливость, сгубили стуть короля Иоанна Баллиола с его воззванием к Эдуарду даровати оному права, егда король Иоанн напрочь отказа.
Брюс взмахнул одной рукой. Рукав его белой bliaut[15] порхнул в опасной близости от свечи, заставив тени заплясать.
— Право, суть я уловил прекрасно, но Макдафф Файфский — не единственный, кто попользовался Эдуардом, как сюзереном, подрыв устои трона Шотландии. Остальные шли с жалобами к нему, будто королем был он, а не Баллиол.
