— А бывали ли случаи ошибок? — спросил кто-то из собравшихся, видимо, симпатизировавший идее изъятия машин.
— К счастью, пока нет.
— Откуда бы им тогда взяться?
— Мы опасаемся, что ошибки могут возникнуть, во-первых, из-за неравномерного износа зубчатых передач, которые не удастся скорректировать естественным образом, во-вторых, из-за повреждения картонной перфокарты, с помощью которой машине сообщаются необходимые данные, или по какой-либо иной причине. Наши сотрудники, конечно, осуществляют регулярный контроль за состоянием машин, но этого нельзя исключать. А цена ошибки — сотни человеческих жизней, повреждение железнодорожной сети и транспортный коллапс.
Толоконникову казалось, что его аргументы настолько неопровержимы, что даже не вызовут обсуждений и будут немедленно одобрены собранием с уведомлением о сём министра. Однако вслед за ним слово взял гражданский инженер Фещенко.
Фещенко был человеком известным. До войны он публиковал в популярных журналах статьи о технических новинках, которые в наступающем веке изменят устоявшийся порядок вещей во всем мире. С её началом, когда мир увидел эти новинки и они оказались совсем не теми, которых ждали, — вместо летающих по небу и к другим планетам автомобилей и неутомимых механических рабочих миру были явлены отравляющий газ, танки и авиаматки, — Фещенко стал начальником лаборатории подводного оружия Балтийского судостроительного завода, и это формально открыло ему доступ в Путейный клуб. Говорили, что назначением своим он обязан каким-то придворным интригам и будто бы ему покровительствует государыня, а сама его лаборатория занимается чуть не оккультными исследованиями. Но Фещенко мыслил здраво, говорил зажигательно, и вскоре стал кумиром молодой или, как она сама называла себя, «прогрессивной» части клуба.
— Можно было бы сказать, что вместо усиления надежности своих машин и повышения контроля за служащими господин Толоконников отвлекает дополнительные мощности в тот момент, когда они нужны воюющей родине в другом месте, — начал Фещенко. — Но это слишком поверхностный взгляд. Вопрос глубже: он не понимает сущности машин. Он по-прежнему, как сто, и двести, и тысячу лет назад считает, что машина — это некий вспомогательный предмет в руках человека, инструмент, лишенный собственного разума, с помощью которого человек лишь облегчает свой собственный труд. Так, действительно, было. Но сейчас уже не так, и кто не понимает этого — тот отстал на целую эпоху. Машины достигли той степени совершенства и развития, что уже не нуждаются в няньках или надсмотрщиках. Тем более — в дублировании. Вместо того, чтобы ставить перед ними новые задачи, мы заставляем их делать то, что уже сделано. Мне возразят: возможны ошибки. Теоретически — да. Но вероятность ошибки машины меньше, чем вероятность внезапной смерти человека. Хороши бы мы были, если бы к каждому работающему приставляли второго, выполняющего то же, что и первый!
