Внутри было всё чисто подметено и вымыто, и на печатях в каждой комнате уютно кипели чайники.
По вечерам пакгауз набивался людьми — и теми, кто жил здесь постоянно, хотя таких было меньшинство, и имевших собственные квартиры, даже ходящими на службу. Только здесь, не дома и не на улицах города, им было спокойно.
— Издревле люди собирались вместе, в города, и само слово город происходит от ограды, они отгораживались от всего остального, — учил Хрулёв вечерами, когда безномерные сползались к нему на проповедь. — И вот внутри этой ограды люди стали строить рай. Да, а вы не замечали разве, что город — это рай? Здесь жить легко и весело, здесь есть кинематографы и кабаки, водопровод и электричество, трамваи и паровозы, по ночам здесь светло от фонарей. Здесь — жизнь. Но знаете, что оказалось? Что в городе, в этой ограде, очень много людей. Очень тесно. И болезни, от одного к другому, передаются очень быстро. Но болезни можно лечить — и построили больницы. А как вылечить несчастье? Несчастье не лечат в больницах. И чтобы несчастливые люди не отравляли собой общее счастье города, их стали выдворять из него.
Внезапно Хрулёв вскочил, голос его стал яростным.
— Если ты беден, если нет денег на магазины со стеклянными витринами во весь этаж и на квартиру с водопроводом, — вон из города, за Обводный канал, снимай угол, имей в своем распоряжении лишь квадратную сажень пола да плесневелые стены в комнате, которую не протопить сырыми дровами. Нет и на это — иди побирайся, чтобы добрые люди дали тебе пятак на ночлежку, и радуйся кружке кипятка, называемого почему-то чаем. Да смотри из грязного окна на чужой рай!
Он перевел дыхание.
— Но если ты богат, если весь город со всеми его ресторанами, луна-парками и скетинг-рингами — твой, погоди радоваться. Придет, проникнув за городскую ограду, и к тебе несчастье — болезнь ли со смертью, или предательство, или еще что — и вот и тебя изгонит город! Нет, не выгонит из твоей квартиры с коврами на полу, но закроется от тебя. Не для тебя будут больше его яркие витрины, его шумные улицы, свет газоэлектрических трубок его рекламы. Он отделит тебя от себя и отрежет. То, что было родным, станет вдруг чужим, нужное — ненужным. А другого нужного не появится. Окна твоей дорогой квартиры покроет пыль, и сквозь них, точно так же, как сквозь окна ночлежки, ты будешь глядеть на чужой рай.
Но может быть, есть шанс вернуться? Забыть предательство и похоронить мертвых? Есть, но — берегись! Вырвавшись из рабства, не спеши возвращаться!
