ЭМАС | страница 4
Довольно быстро он научился без всякого злорадства читать в газетах новости, что очередной бомбой взорван губернатор или полицейский начальник, а через неделю-другую равнодушно — скупую сводку о состоявшейся казни террористов. Случившаяся вскоре неудачная революция, спровоцированная вышедшим из-под контроля зубатовским ставленником священником Гапоном, сделала окончательно невозможным для него возвращение на службу, но и это Зубатова нимало не огорчило. Ему не дали сделать новый мир, и не было никакого смысла пытаться спасти старый.
Однако, видимо, он не смог до конца пережить воспоминания о том времени, поэтому решительно отказывался от любых предложений заняться разыскной деятельностью в частном порядке. И Лизе тоже бы следовало отказать, но было поздно: она уже, одним своим появлением, разворошила то, что он так тщательно упаковывал в памяти.
Глава II
В адресной книжке абонентов ЭМАСа Зубатов отыскал номер Евстратия Медникова, начальника стола наружного наблюдения петроградского охранного отделения, которого когда-то вырастил из простого филёра. Медников был единственным из оставшихся у него в этом ведомстве друзей. Через несколько минут после отправки электрограммы ЭМАС отстучал ответ: встреча назначена через час в одном из ямских трактиров на Лиговке.
Идти туда было недалеко, и Зубатов решил прогуляться. Прочерченный по линейке Обводный канал был сам по себе неширок, так что 3–4 баржи с трудом расходились на нём, и тянувшие их буксиры отчаянно свистели друг другу. Но таково было пространство канала, что даже две, построенные одна над другой, линии воздушных железных дорог, втыкавшие свои стальные опоры в его берега, не казались громоздкими. На пересечении с Московско-Виндаво-Рыбинской чугункой они расходились огромными петлями и долгими кривыми, так что поезда могли, почти не снижая скорости, переходить с одного пути на другой. И только громко клацали, переключаясь, механические стрелки, распределяя бесконечно движущийся поток составов по одному лишь им ведомому алгоритму.
Обводный канал жил и грохотал всеми своими составляющими — дребезжащими стеклами трамваев, колесами ломовиков по неровным булыжникам, криками извозчиков, клаксонами автомобилей, паровозными свистками и пьяной руганью. И пахнул, как и должна была бы пахнуть любая транспортная магистраль на окраине европейской столицы того времени, когда стремительно начавшийся век машин не смог еще полностью вытеснить прежний уклад: смесью конского навоза, паровозной гари, бензина и повседневной жизни беднейших классов.