— Зачем?
— Чтобы сравнить, сколько раз оно употреблялось неделю назад. И месяц назад. Табулятор может даже построить и напечатать график за любой период. А еще он может посчитать, сколько раз жители Петрограда упоминали Гучкова, Столыпина, Плеханова. И сравнить. И найти тех, кто призывает к противоправным действиям. А также приостановить отправку их электрограмм. А еще… допустим, на службу в какое-то министерство хочет поступить некий человек. Он изъявляет преданность, но как узнать, что у него за душой? Достаточно ввести его абонентский номер и интересующие нас слова, которые он мог упоминать в переписке с друзьями год или два назад. Он уже давно забыл о них, но машины всё помнят. За сутки они перечитают её всю и напечатают нам те сообщения, где фигурировало слово «революция».
Глаза Александры Фёдоровны сузились.
— Кто имеет доступ к этому кабинету?
— Э-э-э… — растерялся Ламкерт. — Ваш покорный слуга, директорат, обслуживающие механизмы рабочие… И, конечно, ваше величество в любое время дня и ночи.
— Ключ должен быть только у вас. Прислуга — минимальна, и только самая надежная.
Сердце Ламкерта забилось. Александра Фёдоровна поняла и оценила все возможности ЭМАСа. Она, несомненно, умная женщина. Теперь — самое время нанести главный удар.
— Кроме того, Пётр Аркадьевич Столыпин, а также другие чины министерства внутренних дел проявляют живейший интерес к ЭМАСу и не оставляют попыток забрать его под свой контроль. Мы взаимодействуем по общим правилам: они направляют нам запросы, мы их рассматриваем. Но они хотят получить доступ сами. Я, признаюсь, с большим трудом отбиваю их посягательства, но если такова будет воля вашего величества, то, конечно, и для Петра Аркадьевича, а также его чинов доступ в кабинет будет открыт.
Прекрасно зная о ненависти императрицы к Столыпину, он повторил его имя дважды.
— Нет, к Петру Аркадьевичу это не имеет никакого отношения. Если министерству нужны какие-либо данные, пусть пишет запросы. Я вас, Оскар Иосифович, прошу и дальше ограничивать ЭМАС от посягательства посторонних лиц. Можете рассчитывать в этом на мою полную поддержку.
Если бы Ламкерт был православным, он бы тем же вечером поставил Николе десятирублевую свечку. Но вместо этого написал наглое письмо Столыпину, предложив ему в вопросах получения информации из ЭМАСа действовать «общим порядком, то есть путем запросов в ПТА».
Утро было сырым и холодным. Неплохо бы растопить печку в комнате, да все дрова, что были, Фёдор спалил в кухонной плите, на которой приготовил себе и хозяину скромный завтрак. Зубатов пошел на кухню, где между висящих на стенах тазов и сковород стояла теплая плита, и протянул к ней руки. Уже 15 минут, как он написал Лизе «всё готово, приходи», и аппарат ЭМАСа мигнул лампочкой, подтверждая, что электрограмма отправлена. Но ответа пока не было.
