— Я закажу готовую еду.
— Не надо. Думаю, мы и сами справимся.
Снова развернувшись к ней лицом, я сухо отчеканил:
— Не стоит даже пытаться. Что ни делай, все равно окажется хуже, чем у их мамаши!
— Слушай… — ее рука коснулась моего плеча, — их можно понять. Им не хватает мамы.
— Я знаю, черт возьми! — рявкнул, сбрасывая с себя ее руку. — Но эта дрянь их бросила! И я ничего не могу с этим поделать!!!
— Ты можешь занять собственное место в их жизнях, — спокойно заметила Тамара.
— Я уже занял, — хмыкнул издевательски. — Пустое место. Вот я кто для своих детей!
— Это не так. Ты им нужен.
— Им нужна только их дрянная мамаша.
Тамара молча отодвинула стул и села, сосредоточенно принявшись чистить новую порцию картофеля. Прошло некоторое время, прежде, чем она сказала:
— Может, расскажешь?
— Что? — буркнул мрачно, глядя, как ловко она справляется с чисткой проклятого овоща. В отличие от меня, порезавшего в процессе все пальцы до единого!
— Все. С самого начала.
— У меня иное предложение. Может, ты не будешь изображать из себя доморощенного психолога?
— Как хочешь.
Сбросив с себя заляпанный фартук, я спросил:
— Что надо делать?
Ночная жрица выразительно оглядела кухню и ответила:
— Ты наделал уже достаточно. Придется теперь целый день отмывать твои художества.
— Завтра придет домработница.
— Тебе ее совсем не жаль, как я понимаю.
— Я оплачу ей работу по двойному тарифу!
— Надеюсь, у тебя есть лук и морковь? — сменила Тамара тему.
— Для чего?
— Для того, чтобы приготовить блюдо, — пояснила она терпеливо, будто говорила с умалишенным.
— В пюре не кладут лук и морковь…
— Я не буду делать пюре.
— Но они хотели его.
— Может, в этом и есть твоя ошибка, Разумовский?
— О чем ты? — нахмурился я.
— О том, что не стоит во всем им потакать, потому что это проще всего. Возможно, стоит просто показать, что может быть что-то намного лучше того, что осталось в прошлом?
— И откуда ты такая умная на мою голову? — вздохнул, доставая из холодильника необходимые овощи.
— Правильный вопрос — за что?
— И за что же? — вскинул вопросительно бровь.
— Сама себя об этом спрашиваю, — усмехнулась Тамара. — За что же тебе такое счастье в моем лице?
Я усмехнулся в ответ, ощущая, как ревущая в душе буря неожиданно сменяется полным штилем. И даже себе было страшно признаться, что причина тому — самая невозможная из всех женщин, что я только знал в своей жизни.
И, похоже, самая необходимая.
