***
Я заснул и видел сны, а свеча моя тем временем догорела. Нужно быть более осторожным. То, что в этот раз меня снабдили спичками и свечами, не означает, что мой запас восполнят по его истощении. Опись: одиннадцать свечей, тридцать две спички, сто четыре листа чистой бумаги и ручка, производящая чернила путем извлечения влаги из воздуха, которой терпеливый человек мог бы выкрасить все четыре стены в черный цвет. К счастью, терпеливым меня не назовешь.
Что мне снилось? Звериный вой, звон колоколов, женщины (если мне и удавалось вспомнить какой-то сон, этот сон почти всегда был о женщинах, что делает меня изрядным счастливчиком), звуки шаркающих ног и моя казнь, которая во сне происходила в огромном пустынном дворе, окруженном колоннадой. Пятеро роботов-преследователей из охраны исправительно-трудовых лагерей в горах, которых я иногда видел надзирающими за бригадами заключенных во время дорожных работ, были моими палачами. Короткая команда из невидимых уст, ослепительные бело-голубые вспышки лазеров, я падаю, мои волосы и борода в огне.
Но сны о женщинах — вообще-то об одной женщине, девушке — возвращают меня к теории, которую я сформулировал, пока жил в горах. Она столь проста, столь прозрачна, столь самоочевидна, что должна была хоть раз, но прийти в голову каждому. Однако, когда я поделился ею с несколькими сотрудниками университета в Ронсево, на меня посмотрели как на умалишенного. А суть теории вот в чем: все, что мы считаем прекрасным в женщине, является условием ее собственного выживания и, как следствие, выживания детей, которых мы в ней зарождаем. И в большинстве своем (ах, Дарвин!) мир заселяли те, кто держал это в уме при расстановке ловушек для женщин (Мы же не бегаем за ними по-настоящему, правда? Для этого мы недостаточно быстрые. Мы выскакиваем на них из укрытия, усыпляем их бдительность и так далее) — мы их потомки. А те, кто пренебрегал этим, на протяжении долгой истории человечества наблюдали, как их детей раздирают медведи и волки.
Мы подыскиваем себе длинноногих девушек, потому что длинноногой девушке проще сбежать от опасности, и по той же причине мы ищем высоких девушек, но не чересчур — рост наиболее резвых девушек колеблется в районе ста восьмидесяти сантиметров, может немного больше. Таким образом, мужчины вьются вокруг девушек, не уступающих ростом обычному высокому мужчине (а их низкорослые сестры напяливают туфли на высоком каблуке или толстой подошве, чтобы на них походить). Но слишком высокая девушка будет бежать чересчур неуклюже, а при, скажем, двух метрах двадцати сантиметрах роста так и вообще вряд ли когда-нибудь найдет себе мужа.
