Но давайте начнем с самого начала. Мы вышли рано утром, и мальчик помог мне нагрузить мулов, хотя правильнее будет сказать, что это я ему помог. Он умело обращается с веревками и вяжет сложные, запутанные на вид узлы. Узлы эти очень крепкие, но стоит мальчику захотеть, и они легко распускаются под его рукой. Его отец вышел проводить нас (чем вызвал мое крайнее удивление) и обрушил на меня внушительное количество пустой риторики, призванной выманить еще немного денег в качестве компенсации за отсутствие мальчика. В конце концов, я сдался и дал ему пару монет на удачу.
Мулы показали себя только с лучшей стороны: выглядят они довольно крепкими, а упрямствуют не больше, чем можно от них ожидать. Они крупнее лошади и гораздо сильней, с головами длиннее моей руки и большими квадратными зубами желтого цвета, которые можно увидеть, когда мулы раздвигают свои толстые губы, поедая растущие вдоль дороги колючки. Двое серых и один черный. Когда мы остановились на привал, мальчик развьючил их, и я слышу, как они бродят в темноте, а иногда замечаю пар от их дыхания, витающий в холодном воздухе, словно бледный призрак.
***
7 апреля. Вчера мне показалось, что мы неплохо продвинулись вперед, но сегодня я понял, что мы не выбрались даже за пределы заселенной — по крайней мере, наполовину — сельской местности вокруг Французского Причала. Я почти уверен, что стоит подняться на вершину одного из холмиков неподалеку от нашего лагеря — и вдали непременно увидишь огни фермерского дома. Утром мы прошли мимо крошечного поселения, которое мальчишка назвал «Лягушачьим Городом». Вряд ли это название пришлось бы по душе его жителям. Я поинтересовался, не стыдно ли ему так называть деревеньку, раз у него самого французские корни, и он с совершенно серьезным видом ответил, что нет, в нем наполовину течет кровь Свободного Народа (так он называет аннезийцев) и только им он предан. Словом, мальчишка непреклонно верит своему отцу, хотя, похоже, он единственный, кто на это способен — вот она, сила родительского воспитания. И все же он мальчуган смышленый.
Как только мы вышли за пределы «Лягушачьего Города», дорога как будто испарилась. Мы подобрались к самому краю «глуши», и мулы сразу это почуяли: стали более упрямыми, пугливыми. Иными словами, вели себя не как люди, а как все остальные животные. Следует объяснить, что мы идем к реке не напрямую, а по длинной диагонали через северо-запад. Таким образом мы надеемся обогнуть заливные луга и топи (я уже достаточно насмотрелся на шрамы на руках старого попрошайки, чтобы у меня отбило всякое желание идти тем путем!) и пересекаем питающие их маленькие ручейки, которых хватало, чтобы мы могли регулярно пополнять наши запасы воды. Так или иначе, воды Темпуса, как мне сказали, долгие мили от побережья все равно непригодны для питья из-за чрезмерной солености.
