Кадилов решительно сказал:
— Верю в него! Умен, хитер, могуч, как тигр… Его имя никогда не упоминает Слащев, а как услышит от других, честное слово, даже вздрогнет!
— Нет, никакой тигр не поможет, — неуверенно проговорил Олег. — Только чудо…
— А может, это и есть чудо, пока еще никому не известное?
Смутная надежда затуманила Олегу глаза. Придет герой с горящим сердцем, поведет на последнюю битву… или установит согласие с материком.
— Значит, живем!
— Вот именно, черт возьми! — сказал Кадилов. — На всякий случай полезно иметь драгоценности, чтобы махнуть в Париж. Будут бумажки, будут и милашки. Без золота скверно даже в гостях у английского короля. А знаешь, как поступил один герой? Пленил жену адвоката в Симферополе, с адвокатовыми ценностями и его женой сел на корабль, далее, говорят, в Греции он ее случайно оставил петь в ресторанах, сам поплыл дальше…
— Все подло, — поморщился Олег.
— Ужасное хамство, ты себе не представляешь! — подхватил Кадилов. — Но, я говорю, чего не сделаешь, когда красные дышат в затылок. — Кадилов улыбнулся. — И вот что: пока обстановка неясна, надо ехать в Севастополь. Подальше от большевиков, поближе к кораблям. Там скорее выясним свою судьбу… Завтра еду в Джанкой, попрощаюсь с Яшей, и — в Севастополь. Ты поезжай, не жди, там встретимся.
В Севастополе жил дядя Олега, решили встретиться у него. Поговорили и отправились в иллюзион «Баян». Смотрели «У камина», «Сказку любви дорогой» с участием Веры Холодной. Пообедали… Что будет, то и будет. Вдвоем отлично! Что делать вечером? Может быть, опять в кинематограф, на комедию Макса Линдера? Или в «Ампир» на салонную драму «Ее ложный шаг»? Там сверх программы «Маруся отравилась» с шарманкой.
— Нет, к черту, — сказал Кадилов. — А есть одно местечко, Оля!
Кадилов говорил про дом миллионера Крылова в Скифском переулке. Сын, архитектор, построил для отца этот выдуманный дом, вроде корабля. Фасад по-татарски скрыт, галереи как палубы. Лестницы устланы коврами, кругом цветы, двор как ханский. На высоте второго этажа, тоже устланные коврами, между флигелями роскошные мосты. В этом доме гостиничные коридоры, отдельные номера. В каждом женщина. Фотографии в альбомах на столе в общем зале. В фонаре выше третьего этажа — сам хозяин, оригинал, пьет чай, сквозь стеклянные стены видит город.
Кадилов тряхнул головой.
— И греки, и скифы, я слышал, любили женщин, Оля, не красней… черт его знает, что случится с нами: убьют, умрешь от тифа, от холеры, потонешь в море. Зачем же, черт его возьми, терять время? Эхма, Оля! Алай-булай — крымские песни! Впереди люди красные, сзади море синее, некуда податься белому офицеру. Если не удержимся в Крыму, все пропадем, придавят, как паразитов. — Кадилов улыбнулся: — Наслаждайся, пока жив! Не красней, младенец!
