— Зачем, брате, повторяешься, всё это мне известно. Лучше ответь, что с моим сыновцом (племянником) Александром всё — таки случилось? — тихим голосом, стараясь успокоить разошедшегося брата, и сменить тему спросил Юрий. — Течцы, посланные тобой в Новгород уже вернулись? С какими вестями?
Ярослав чуть ли не со стоном присел на лавку.
— Да то же самое с ним произошло, что и с новгородскими боярами, — багровея, махнул рукой Ярослав, — отписал мне Владимир Окаянный грамотку, где, что ни слово, то ошибка, а ещё дюже разумным его все почитают, за что спрашивается? За то, что грамоту знает хуже захудалого погостного попа? — Ну, так вот, — продолжил Переяславльский князь, не желая переводить разговор на второстепенные темы. — Отписал мне этот братоубивец Святополкович, что ровно на год берёт моего сына себе в заложники, а потом обязуется его отпустить и без выкупа! Но если мы начнём с ним войну до этого срока, то клянётся Александра умертвить. Каково, а?!
Юрий ничего не ответил, лишь осуждающе покачал головой.
— Я такого наглеца ещё ни разу не встречал! Ей богу брате, я даже в роду таких Рюриковичей не знаю! Это же не князь, а самый настоящий поганый торгаш! — Ярослав всё говорил и говорил, не желая униматься, больно много накипело у него на душе. — Неужто он не понимает, что за такое поругание чести княжеской он будет ответ пред нами держать, да такой, что головы не сносить?
— Вряд ли, — ответил старший брат.
— В своём ли ты уме, брате?! Урон нанесён не только мне, а всему нашему роду Всеволода Юрьевича «Большое Гнездо».
— Буде! — резко перебил брата великий князь. — Неужто ты, брате, не слыхал, что нонешней зимой мунгалы с Булгарией сотворили?
— Как не слыхать, до сих пор в наше княжество оттуда басурманские людишки бегут …
— Опять не о том ты Ярослав говоришь, — поднявшись со стольца, теребя свою бороду, с досадой проговорил Юрий. — Подумай лучше о том, кто следующим после булгар будет?
Но у Переяславльского князя в голове сидел лишь ненавистный всеми фибрами его души, хоть ещё совсем молодой, ровесник его сына Александра, но слишком уж борзый смоленский князь Владимир.
— Да в нашем Залесском крае, этим кривоногим пастухам, нас не одолеть, — решительно поднялся вслед за братом Ярослав. — Об энтой степной напасти больше киевляне с черниговцами должны печаловаться. А вот смоленскую собаку …
Юрий, ещё более досадуя, поднял руку, чтобы остановить начавшееся у Ярослава словоизвержение.
