Гуляй — город, который прекрасно подошёл бы для отражения конной атаки, ещё раньше был разобран из — за начавшейся оттепели. Гуляй — городские щиты установленные на полозьях и санях просто не могли нормально передвигаться по грязи. Поэтому они были пущены на сооружения крепостиц — острожков в прусских землях. Из — за обрушившегося проливного дождя наша артиллерия выглядела лишь жалким подобием себя самой. Не смотря на все усилия застигнутых врасплох пушкарей, по сохранению пороха сухим, открыла стрельбу, наверное, лишь каждая десятая пушка. Такой редкий огонь не смог остановить тевтонскую железную машину.
На острие клина скакали рыцари в тяжёлых шлемах, наглухо закрывавших всё лицо. Сквозь узкие прорези шлемов они могли видеть, как к ним приближается замершая живая жёлто — чёрная стена русских полков ощетинившихся длинными копьями.
С дистанции триста метров лучники открыли навесной обстрел, а когда тевтонский клин сблизился до расстояния сотни метров, то стрелки, следуя командам своих командиров, перешли на настильную стрельбу. Лучники выдавали максимально возможный темп стрельбы. Стрелы сыпались на головной отряд рыцарей целыми тучами, с пехотных позиций немецкий клин даже стало плохо видно. В клину образовывались проплешины из тел павших всадников, но эти завалы не принимали тех гигантских размеров, которые создавала наша полноценно действующая артиллерия, сейчас, увы, молчавшая.
Взявшие разгон рыцарские кони вломились в строй пикинеров. Страшный по силе удар раздался над полем боя. Крик многих сотен людей, смешавшись с лязгом оружия и треском ломаемых копий, огласил всю округу. Склонённые тяжёлые пехотные копья не могли остановить набравших ход огромных немецких жеребцов — дестриэ, закованных, как и их всадники в латы. Клин сходу смял от двух — трёх до пяти передних пехотных шеренг и сильно потеснил сзади стоящие шеренги. Под копытами конных крестоносцев в месте удара образовались груды убитых и раненных. Последние, заживо затаптываемые конскими копытами, истошно кричали, но от металлического грохота бердышей, мечей и копий их вопли были почти не слышны.
Трещали копья и кости, звенела сталь, лязгали доспехи, тяжёлые кони с грохотом сшибали щиты, разбрасывая и затаптывая пехотинцев. Часть конницы нанизала себя на пики, а их всадники, словно пущенные снаряды, вылетали из своих сёдел. Но и наш строй, едва — едва, не был прошит насквозь тевтонским клином! Были убиты, тяжело ранены, сбиты с ног и затоптаны копытами около сотни пехотинцев.
