― Попробуй меня заставить! ― Остаться в угасающих годах Золотого Века было бы недурно, но Кинг содрогался при мысли, что дикарь вроде Юрта отправится в будущее, чтобы сделать его ещё хуже, чем оно было на самом деле. ― Убей меня, если хочешь, но я не скажу тебе. Я ещё не готов!
Опускающаяся игла остановилась в дюйме от груди Кинга. Юрт процедил:
― Ты ещё не готов… +Хорошо, это тебя поторопит.
Когда игла глубоко вонзилась в его плоть, Кинг вздрогнул, но когда Юрт надавил на поршень, мучительная агония разбежалась от укола и помчалась по его нервам. Его стоны отдавались эхом в камере; стражники едва могли удержать его распростёртым. Юрт зарычал:
― Осторожно, болваны! Если ввести больше чем следует, это его убьёт, и тогда вы пожалеете, что оно убило не вас!
Агония расходилась всё дальше ― казалось, будто тело Кинга заполнилось жгучей сетью электрических проводов, терзающих каждый нерв. Огонь и кислота текли по его венам, во рту чувствовался металлический вкус яда, носом он обонял его запах. Его глаза таращились сквозь туман меняющихся цветов. Из зала прибежали стражники, на помощь тем, которые с трудом удерживали корчащегося безумца.
В конце концов, Кинг заговорил бы. Он чувствовал себя побежденным, но не мог говорить. Его изнасилованные нервы отказали, а вместе с ними и тело. Телепатический диск оторвался во время последней схватки и поэтому Юрт не подозревал, насколько был близок к победе. Он поднялся, дал знак своим прислужникам и прошествовал к двери.
Кинг, частично придя в сознание, понял этот глумливый жест. Это означало: «Будет ещё больше. Я могу причинить тебе больше боли, чем ты сможешь вынести».
Солнце садилось, когда дверь снова открылась и вернулась Фоума. В красноватом свете он увидел чёрные кровоподтёки на её плечах и рубцы, пересекающие её ноги, смутно различимые через тонкую ткань её платья. Она бросилась к нему без каких-либо деланных ужимок или жестов, оказавшись в его объятиях прежде, чем он сумел сесть или спросить и, прижавшись губами к его губам, защёлкнула зажим у него на запястье.
― Смотри ― он избил меня за провал. Я собиралась обмануть тебя ― ты был прав. Но он слишком часто бьёт меня… мы убьём его… и убежим в будущее...
Она выпалила всё это, задыхаясь. Это могло быть частью обмана, но страстная выразительность её голоса, дрожь её тела, настойчивость её объятий — всё это убедило Кинга. Там, где он раньше ощущал обдуманное коварство, теперь чувствовалось, что это примитивное существо раскрылось без утайки.
